Книга Смерть и прочие хэппи-энды, страница 40 – Мелани Кантор

Я лишь молча поднимаю бровь.

Изабель отставляет бокал и наклоняется вперед, делая большой глоток воды. Она приглаживает свои идеально подкрашенные волосы, перекидывает их через плечо и начинает заплетать в косу.

– Но есть кое-что, в чем ты можешь помочь, – продолжает она.

Я чувствую опасность. Мне знаком этот взгляд.

– Да? И что же?

– Ты не могла бы встретиться с Барри? Со мной, конечно. Доказать ему, что ты умираешь.

– Что? – Я не могу поверить своим ушам. – С какой стати?

– Пожалуйста, не сердись на меня, Дженнифер. Я не хотела тебя обидеть. – На ее глазах снова выступают слезы, и она промокает их свежей салфеткой.

– Я не обижаюсь, – заверяю я, и это правда: я просто в ужасе. – Но с какой стати ты хочешь, чтобы я доказала Барри, что умираю?

– Обещаешь, что не будешь злиться?

– Сделаю все возможное.

– Ну… – Изабель нервно вздрагивает, словно я могу ее ударить. – Я сказала ему, что согласна оставить мужа, но у меня умирает сестра и я не могу поступить сейчас настолько радикально. Не в данных обстоятельствах. Нам с девочками придется оправиться от потери, прежде чем я смогу внести в нашу жизнь еще какие-то изменения.

– Спасибо, – говорю я. – Как мило, что тебе пришло это в голову.

У меня такое чувство, будто я подслушиваю разговор у собственной могилы.

– Я надеялась, что это на какое-то время отвлечет его. Надеялась, что в итоге он оставит эту мысль и мы вернемся к нормальной жизни.

– Да, сейчас просто образец нормы.

– Только он мне не верит.

– Этот Барри нравится мне все больше.

– Он говорит, что я никогда даже не упоминала о сестре раньше, так почему вдруг?

– В его словах есть смысл.

– Так что мне нужно, чтобы ты с ним увиделась. Чтобы доказать, что ты существуешь.

– Что, и анализы крови с собой взять?

– Нет, Дженнифер. Не глупи. Почему ты все усложняешь?

Я качаю головой в ответ на ее близорукое упрямство.

– Нет. Я, наоборот, пытаюсь облегчить тебе задачу, Изабель. Неужели не ясно?

Сестра смотрит на меня, оценивая, серьезна ли я.

– Нет? Ты имеешь в виду… ты это не сделаешь?

– Вот именно. Не сделаю.

Она поражена, что я так разговариваю – с ней. С той, кому я никогда в жизни не отказывала. Это критический момент. Не из тех, что заставляют меня чувствовать себя хорошо, потому что это означало бы, что я не сочувствую ситуации Изабель, а я сочувствую.

Но я больше не хочу быть пешкой в ее игре, и в этот раз не позволю собой манипулировать. При всей ее беззащитной мольбе.

– Послушай, – говорю я, – либо он верит тебе во всем и верит, что у тебя есть умирающая сестра, либо не верит тебе в принципе, и в этом случае ваши отношения обречены. Но ты сама вляпалась в эту историю, Изабель, и тебе придется самой из нее выбираться.

– Дженнифер! – Ее красные воспаленные глаза буравят меня. – Но я тебя поддержала! Неужели теперь ты не можешь найти в своем сердце хотя бы небольшого желания поддержать меня?

Я недоверчиво гляжу на нее, осознавая, что она искренне верит в то, что говорит.

– Я очень поддерживаю тебя, Изабель. Так было всегда, и ты это знаешь. Но у тебя прекрасная семья, и я не собираюсь помогать тебе ее разрушать. И не потому, что его зовут Барри. И не потому, что я осуждаю. Я думаю, что каждый имеет право искать счастье в любой форме, пока принимает на себя ответственность за последствия. Я хочу сказать, ты не можешь втягивать в это дело мою смерть. Это абсурд.

Мы смотрим друг на друга. Так далеко мы еще не заходили. Лицо Изабель принимает выражение человека, которого совершенно неправильно поняли.

– Хорошо, – произносит она. – Прекрасно! Если это то, что ты действительно думаешь. – Она отбрасывает грелку, встает и встряхивает волосами, упрямо вздергивая подбородок. – В таком случае, Дженнифер, думаю, нам лучше вернуться к тому, что было. Мы должны признать, что мы разные люди с разными судьбами. Я надеялась, что получу от тебя больше сочувствия, но я ошиблась. Я думала, ты поймешь мои чувства, но ты все та же паинька в сандаликах, какой всегда и была.

– О, я слишком хорошо понимаю твои чувства, Изабель. Жаль, что ты не можешь понять и мои. – У меня пересыхает во рту. – Я же сказала, что не осуждаю тебя. И это правда. Но я не собираюсь вступать с тобой в сговор и поддерживать обман. Может, найдется кто-то, кто будет счастлив сделать эту работу за тебя, но в мои планы это не входит. Все равно спасибо.

Изабель хватает свою сумочку, подбегает к двери, распахивает ее, колеблется, а затем снова захлопывает, поворачивается на каблуках и оседает на пол. Пальто окутывает ее, как защитный кокон.

Я замираю.

– Ты в порядке?

Она глядит на меня исподлобья:

– Да какое тебе дело?

– О, прекрати! Конечно, мне есть дело.

Изабель обхватывает голову руками.

– Черт тебя подери, Дженнифер! Ты так раздражаешь, что мне хочется тебя ударить. Почему ты все время такая, блин, правильная? Ты хоть представляешь, как это тяжко?

И я больше ничего не могу с собой поделать; это как торнадо, которое годами набирало во мне силу.

– А ты хоть представляешь, как меня раздражают твои слова? – рявкаю я. Изабель таращится на меня, разинув рот. – Я сыта по горло таким отношением. Мне надоело, что меня называют паинькой! Мне надоело быть милой и разумной. Какая мне от этого польза?!

– Боже мой! Ты такая злая!

– Верно, я очень зла. А ты бы не разозлилась? Вот ты сидишь тут, и впереди у тебя распрекрасная жизнь, которую ты с удовольствием портишь, и Бог знает, может, в итоге все обернется для тебя к лучшему. И посмотри на меня! Я всегда стремилась быть порядочной, доброй и справедливой, и вот что со мной произошло! КОНЕЧНО, Я ЗЛЮСЬ!

Изабель бледнеет.

– Тише, сестренка, – негромко произносит она. – Все в порядке. Все будет в порядке.

– НЕТ, НЕ В ПОРЯДКЕ!

– Ты права. – Изабель не без труда поднимается на ноги. – Не в порядке. Но я все равно обниму тебя, нравится тебе это или нет. Даже если ты будешь брыкаться, кричать и пытаться свалить на хрен!

Она приближается ко мне, широко раскинув руки, а затем окутывает своим пальто.

– Ты сказала неприличное слово, – бормочу я. – Мама с папой намылили бы тебе рот и за меньшее.

– Неприятно тебе напоминать, но их здесь нет. Ты можешь сказать это сейчас. Можешь говорить это так громко и так часто, как хочешь.

Я отодвигаюсь от нее и кричу во всю силу легких: