Онлайн книга «С любовью, Старгерл»
|
– Основы высшей медитации? – Элементы небытия. Но, боюсь, я никогда не постигну их так глубоко, как хотелось бы. – Интересно, он когда-нибудь повернется ко мне и посмотрит прямо?! – Ты меня передразнивал? Он повернулся: – Нет. – Ты часто занимаешься этим? – Нет. – Хорошо получается? – Да. Очень. Я поверила. – Значит, вот каким образом ты бежишь из «мусорного мира», в котором приходится жить? – Наверное. – Он пожал плечами. – И крыша из той же серии? – И крыша. Я огляделась. – Что ж, поздравляю. Ты сидишь здесь уже какое-то время и до сих пор не намусорил. Он выставил вперед указательный палец: – О, ты мне напомнила! Затем вытащил из кармана упаковку жвачки. Выдвинул одну пластинку и протянул мне. Я, поблагодарив, отказалась. Тогда Перри сам развернул ее и отправил в рот. Обертку смял. Огляделся. И протянул мне. Я взяла у него комок бумаги и сунула в карман. – Нет, серьезно, – переспросила я, – тебе сходит с рук, что ты не ходишь в школу? – Я хожу, – отозвался он. – Просто часто болею. Я болезненный. Хилый. – Или просто нравится сбегать от гарема, а, Одуван? – Передышка всем бывает нужна. – А как у вас там все устроено, Одуванчик? Выгуливаешь их по очереди? Или всех вместе? Он погрозил мне пальцем: – Это закрытая информация. Тайны гарема. – А численность тоже засекречена? Сколько у тебя там пчелок? Только те три, что были в пиццерии? – Только они. Но количество вакансий не ограничено. Найдется место и для четвертой. Хочешь пополнить ряды? – Уволь. Я не создана для гарема. Он рассмеялся. – Однолюб, да? Я не слишком хорошо умею изображать застенчивость, но попыталась: – Возможно. – Лео из Аризоны? Надо же, помнит. Это что-нибудь да значит. – У тебя неплохая память. – Тот парень, что тебя бросил? – Я никогда такого не говорила. – Пуся говорила. – Пуся любит врать. Сама в этом признается. Перри рассеянно поглядел в глубину парка: – Ну, бросил или нет, во всяком случае, он там… – А ты тут. Он вскинул руки: – В яблочко. Я живо представила себе, как эти руки смыкаются вокруг меня. И еще вспомнила о твоих. – О боже, что я упускаю со своими антигаремными предрассудками, – в притворном унынии заметила я. Его темно-голубые глаза остановились на мне: – Да. Очень жаль. Эта реплика отлично вписывалась в сценарий нашего остроумно-кокетливого флирта, но в этих глазах было что-то еще. Мы по-прежнему восседали, скрестив ноги, на столе для пикников. Соприкасаясь коленями. Что-то заставило меня продолжить легкую болтовню. – Так ты сюда явился в качестве менеджера по кадрам, что ли? Вербуешь меня? Перри изобразил святую невинность – такую же притворную, как мое недавнее уныние. – С чего ты взяла? Зачем мне это? – Ответ на этот вопрос прозвучал еще в пиццерии «Ди-Лайт»: ты считаешь меня замечательной. – Это слова Стефани. Я говорил: «интересной». – Ну, – я легонько толкнула его в колено, – и что же во мне замечательного? – Интересного. – Мне больше нравится «замечательного». Он притворился, что раздумывает. – Ну-у, во-первых, ты девочка необычная. – Это все знают. Я тебе еще на крыше говорила. – И была права. – А ты – не прав. Он вздохнул. – Mea culpa [40]. – И что же именно во мне необычного? – Хочешь конкретики? – Конкретики. Деталей. Лучше льстивых. Он развернулся на 90 градусов, так что оказался лицом к моему боку. Взгляд синих глаз, казалось, прожигал мне кожу лазером. – У тебя на носу веснушки. И по щекам немного пролилось. – Фигня на палке. Веснушки – дело обычное. – Их ровно одиннадцать. Я чуть не поперхнулась. – Ты их сосчитал?! – Я сама никогда не считала. – Еще тогда, в библиотеке. Пока ты на меня орала. – Ты расплевывал лимонные косточки по всему залу. И я не орала. Я тебя отчитывала. Ладно, что еще? Он посмотрел на меня еще немного. Мне стало как-то неуютно служить мишенью для изучения в профиль, и я тоже повернулась к нему. Теперь мы сидели лицом к лицу, колени к коленям. – Ты не носишь дизайнерских шмоток. – Терпеть не могу штуки «с ярлыками». – Я смерила его взглядом. – Очевидно, как и ты. В ответ он едва заметно вздрогнул, но сказал просто: – Ага. Я пожалела о своих словах в ту же секунду, как произнесла их. На нем была та же рубашка, что и всегда. В другой я его никогда не видела. Он живет в небольшой конурке на задах мастерской по ремонту велосипедов и газонокосилок. Он крадет еду. Одежду приобретает в мусорных баках. Дело вовсе не в «нелюбви» Перри Деллоплейна к ярлыкам. Просто он из бедных. Из меня буквально рвались наружу извинения, но он ведь спросит: «За что ты просишь прощения?», а я не буду знать, что ответить. В общем, страшновато поднимать такую тему в открытую. И я решила вернуть разговор в менее опасное русло. – Ну, так. Ярлыки, веснушки. Это всё? – Ты не зациклена на себе. Не поправляешь прическу каждые десять секунд. Не глядишься в зеркальце каждые пять минут. Не пользуешься косметикой. – Однажды я выщипала брови. – Видимо, давно. Мы оба рассмеялись. – Не несешь себя как само совершенство. – Хотя являюсь им, да? – Нет, не являешься, – сказал он скороговоркой, так буднично, что наверняка искренне, – как и большинство девчонок. Но другим это не мешает нести себя. – Постой, постой. Вернемся к тому, что я – не совершенство. Он невинно поднял брови: – А что? |