Книга За последним порогом. Академиум, страница 41 – Андрей Стоев

— Я подумаю об этом, священный, — вежливо пообещал я.

— Здесь не о чем думать, господин Кеннер, — настаивал жрец.

— И всё-таки я подумаю, — отрезал я. — Время решать ещё не пришло.

В этот момент в жреце что-то неуловимо изменилось. Он резко поднял глаза и уставился на меня в упор. Глаза тоже были другими, и я чисто физически ощутил давление его воли.

— Ты чужой, — констатировал он каким-то изменившимся голосом.

— Хорс? — внезапно осенило меня.

— Зачем ты пришёл, чужой?

— Ты ошибаешься, Хорс, — сказал я, надеясь, что мой голос звучит достаточно твёрдо. — Я не чужой, и я не враг тебе.

— Ты не дорос до того, чтобы быть мне врагом, — презрительно ответил он мне. — И никогда не дорастёшь. Ты здесь чужой и Сила твоя здесь чужая. Зачем ты ей? Отвечай!

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, Хорс.

— Ты можешь стать здесь своим. Решай. Сейчас.

— Я ничего не стану решать сейчас.

В глазах его разгорелся гнев, и я почувствовал, как давление его воли усиливается.

— Покорись! — прорычал он.

Давление всё увеличивалось, и я понял, что не смогу долго его выдерживать. Нахлынула паника, но я немедленно задавил её волевым усилием. Вместо этого я в отчаянии попытался обратиться к Силе, вспомнив то чувство единения, которое я ощущал рядом со своим источником в поместье. Совершенно неожиданно для меня Сила действительно пришла, беззвучно всколыхнув реальность. Давление резко пропало, а жрец откинулся на спинку дивана. Глаза у него слегка разъезжались.

— Похоже, мы с Хорсом не нашли общего языка, священный, — сказал я, пытаясь говорить небрежным тоном.

Жрец промычал что-то невразумительное, а затем с трудом поднялся на ноги, и пошатываясь, вышел из кабинета не попрощавшись.

— Опять меня все бросили, — меланхолично сказал я, приступая к десерту.

С десертом у меня, однако, ничего не вышло — руки слишком сильно дрожали, и мне пришлось отложить вилку. Я откинулся на спинку дивана и попытался проанализировать то, что узнал. А узнал я не так уж мало — Хорс прямо сказал, что меня призвала Сила для каких-то своих целей. И ещё то, что боги не воспринимают меня как врага, и это, кстати, не может не радовать. А ещё я окончательно решил, что с богами мне не по пути. Пожалуй, стоит попроситься на приём к Драгане Ивлич и подать официальную жалобу — это немного убавит пыл жрецов и заставит их держаться от меня подальше.

* * *

Я решил не доезжать до главного крыльца и оставил машину с водителем на стоянке для пациентов. Меня бы, конечно, пропустили и на машине, но я не хотел устраивать парадный визит, да и вообще не хотел выделяться. И сейчас я шёл до маминой клиники пешком, как обычный посетитель. Ночью был сильный снегопад и весь город был засыпан снегом, но здесь дорожки уже были полностью расчищены, и дворник специальным веником на длинной палке стряхивал снег с приветливых лекарок и радостных пациенток. Для меня мраморные статуи среди русских сугробов выглядели не вполне естественно — они у меня всегда ассоциировались больше с жаркой Грецией, чем с нашими заснеженными болотами.

В клинике меня уже ждали:

— Господин, сиятельная Милослава распорядилась немедленно провести вас к ней, — вскочила одна из девушек-секретарш в вестибюле.

— Ведите, — согласился я.

Когда я был здесь в последний раз прошлой весной, везде пахло свежей краской, и местами ещё можно было наткнуться на рабочих, лихорадочно исправляющих недоделки. Так что сейчас я впервые видел клинику в её законченной форме. Надо сказать, обстановка производила впечатление. Пациент с первого взгляда осознавал размер будущего счёта. Бедные в эту часть клиники, конечно, не попадали, но думаю, финальный счёт впечатлял и богатых.

— Кени? — подняла голову мама, когда я заглянул в её кабинет, жестом остановив секретаршу. — Заходи, я тебя жду.

— И зачем ты меня сюда позвала? — её настоятельная просьба приехать действительно была для меня неожиданной.

— Надо провести небольшое обследование. Сегодня обследую тебя, а завтра позову Лену. Дело в том, что у вас сейчас из-за вашей боевой практики практически непрерывно работает регенерация.

— И что — это ненормально?

— Конечно, ненормально, — ответила мама, посмотрев на меня с ироничным удивлением. — У человека, если ты забыл, регенерации нет. Полный курс Тоффеля слишком редко применялся, и данных по нему меньше, чем хотелось бы. Неожиданностей я не жду, но всё равно надо убедиться, что всё работает правильно, и никаких побочных эффектов нет. Пойдём в лабораторию.

Обследование затянулось часа на два и потребовало от меня немалого терпения.

— Ну что, я ещё не превращаюсь в лягушку? — спросил я, наконец застёгиваясь после того, как меня сунули в десяток каких-то аппаратов.

— В лягушку? Нет конечно, они же холоднокровные, — рассеянно отозвалась мама, изучая данные анализов. — Вот насчёт оборотничества непонятно пока, повышенная регенерация может к этому привести. Как ты себя чувствуешь в полнолуние?

— Что? — я вытаращился на неё в изумлении.

— Шутка, — мило улыбнулась мама. — Не всё же одному тебе шутить.

— От таких шуток можно и впрямь в лягушку обернуться, — сказал я с облегчением.

— Не бойся, оборотней не существует, — тут она надолго задумалась. — Скорее всего, не существует. Ладно, что мы всё о глупостях. Я хочу с тобой посоветоваться. Возникла серьёзная проблема — у меня прибавилось возможностей, но оказалось, что мне не хватает знаний.

— Тебе не хватает знаний? — удивился я. — С твоим-то опытом?

— Сейчас всё стало иначе, — со вздохом сказала мама. — Я сейчас должна учиться лечить совсем по-другому. Вот как бы тебе объяснить… если раньше я не столько что-то делала, сколько помогала организму, то теперь я могу всё делать сама. Если раньше я обращалась к Силе, то теперь я чувствую её как себя. Мне не нужны конструкты, понимаешь? Я без всяких конструктов могу как угодно изменить даже отдельную клетку, просто волевым усилием.

— Так это и хорошо, разве нет?

— Хорошо, но для этого нужны более глубокие знания. Например, я могу усилием воли заменить весь углерод в организме человека на кремний, то есть превратить его в кремнийорганическое существо.

— И что при этом будет с человеком?

— Вот, правильный вопрос. Он умрёт, конечно. Я не знаю, будет ли такое существо жизнеспособным, и даже если да, я не имею представления, какая у него должна быть биохимия. Я не смогу преобразовать организм правильно. То есть возможности у меня почти неограниченные, но я не умею их применять. Я сейчас просто стараюсь не выходить далеко за рамки моих прежних возможностей, но я могла бы делать гораздо больше. Или вот ещё пример — я в принципе могла бы превратить старика обратно в двадцатилетнего. По-настоящему превратить — убрать все накопившиеся клеточные дефекты и сбросить эффект клеточного старения. Я, кстати, даже немного экспериментировала с этим в отряде — женщины у рысей слегка помолодели. Лет по десять им скинула.