Онлайн книга «Пока смертные спят»
|
– Я подхвачу бронхит. И сам подумай, как наемный труд воздействует на мой дух – необходимость лизать сапоги, поддакивать, пресмыкаться… – Действительно, наемный труд – это просто ужасно. Раздался стук в дверь, и вошел Джино. – А, ты еще здесь, – сказал он мне. – Привет, Ники, вот тебе утренняя газета. Я уже прочитал, мне она не нужна. – Мы тут, маэстро, ведем беседы о неуверенности в завтрашнем дне, – сообщил я. – Да, тема неисчерпаемая, – проговорил Джино задумчиво. – Эта беда ломала хребты покрепче наших и украла у мира бог весть сколько красоты. Сколько раз я подобное наблюдал, подумать страшно. – Со мной такого не случится! – с жаром вскричал Ники. – А что ты тут можешь сделать? – Джино пожал плечами. – Подашься в бизнес? Нет, ты слишком тонкий и артистичный. Конечно, если ты все равно соберешься пойти мне наперекор и попробовать, искать надо в разделе объявлений. Но я против. Это ниже твоего достоинства. Ты мог бы вложиться во что-то, сколотить состояние, а потом быстренько продать все и посвятить себя раскрытию голоса… но мне эта идея не по душе. Я чувствую за тебя ответственность. Ники вздохнул. – Давайте сюда газету. Обывателям не понять, какую цену платит артист, чтобы расцветить их жизнь красотой. – Он повернулся ко мне как к воплощению всех обывателей на свете. – Ты хоть понимаешь, о чем я? – Я, пожалуй, займу выжидательную позицию по этому вопросу, – сказал я. – Ники, – произнес Джино веско, – прошу тебя об одном. Обещай мне, что не дашь бизнесу полностью завладеть тобой. Обещай мне, что всегда будешь помнить о главном – о стремлении к музыке. Ники ударил кулаком по столу. – Да ради всего святого, Джино! Уж вы-то, человек, который знает меня не хуже родной матери! Как у вас язык-то повернулся?! – Прости. – Ладно, что тут есть в этой дурацкой газете… В день переезда Ники настоял, чтобы я отвлекся от своих пустячных дел на нечто гораздо более важное – его дела. Он два дня носился по городу, рассматривая то, что предлагалось в разделе «Бизнес на продажу». – Откуда у меня возьмется тысяча долларов?! – прокряхтел я, закидывая кресло в кузов нанятого грузовика. Даже не подумав предложить мне помощь, он с кислой миной наблюдал за моими потугами, оскорбленный тем, что я не уделяю ему всего своего внимания. – Ну хоть пятьсот. – Ты с ума сошел. Я в долгах как в шелках. Машина, новый дом и ребенок на подходе. Если б индейка стоила пять центов за фунт, я б и клюв не смог купить. – Ну и как, скажи на милость, мне тогда приобрести эту пончиковую?! – А я тебе что, фонд Гуггенхайма?! – Банк даст мне четыре, если я вложу четыре своих. Ты упускаешь золотую возможность! Эта пончиковая в год приносит десять тысяч. Мне все расписали. Легкие десять тысяч в год! – В голосе Ники слышался восторг. – Двадцать семь долларов в день, только руку протяни! Машина делает пончики, ты покупаешь готовую смесь для теста – и все, знай сдачу отсчитывай! Из моей квартиры вышел Джино, неся две лампы. – А, вернулся из банка, Ники? – Они готовы одолжить мне только половину. Представляете? От меня тоже надо четыре тысячи. – Немалая сумма… – Да это мелочь! Сейчас пончиковая приносит хозяину десять тысяч в год – при том, что он не дает рекламы, не предлагает новых вкусов, не беспокоится насчет хорошего кофе к своим пончикам и даже… – Ники осекся и продолжил уже без всякого энтузиазма: – Короче, он не занимается всякими глупыми ухищрениями, к которым приходится прибегать ради наживы. Ладно, к черту все… – Ну да, забудь ты про эти десять тысяч в год, – поддержал его Джино. Час спустя, наконец все погрузив, я влез в кабину и повернул ключ зажигания. Из дома вдруг вылетел Ники. – Глуши мотор! – крикнул он. Я повиновался. – Говорю тебе, Ники, мне даже десятка, которую ты задолжал, по карману бьет. – Да не нужны мне твои деньги. – Что, решил оставить эту идею? Хорошо. Мудрое решение. – Нет. Деньги за меня вложил некий пассивный компаньон. Узнал обо мне от банка. – И кто это? – Неизвестно. Он пожелал назваться анонимным любителем оперы. – В голосе Ники звучал триумф. – Прямо как в старые времена. У меня появился меценат! – Первый в истории искусства меценат, поддержавший торговца пончиками. – Это к делу не относится! – Ники! – Джино высунулся из дверей своей квартиры на полуподвальном этаже. – Ты чего раскричался? Ники печально глянул на него. – Я подписался на этот бизнес, маэстро, – сообщил он, виновато потупившись. – Что ж, ради величия приходится страдать, – ответил ему Джино. Ники покивал. – Я возьму другое имя. Не стану делать этого под фамилией Марино. – Да уж будь любезен, – сказал Джино. Ники задумался. – Джеффри, – провозгласил он. – Меня будут звать Джордж Б. Джеффри. – Ну, иди торговать пончиками, Джордж, – благословил его Джино. Хотя моя новая жизнь никак не пересекалась с новой жизнью Ники, мне было достаточно развернуть первую попавшуюся газету, чтобы убедиться: он все еще в деле. Он следил за тем, чтобы чуть ли не в каждом номере печатных изданий была его маленькая рекламка. И я не уставал поражаться тому, как разнообразно он нахваливает свои пончики. – Может, нам следовало бы съездить к нему и купить у него пончиков? – как-то за завтраком спросила моя жена. – Может, он обижается, что мы ни разу не заглянули. – Наоборот, – возразил я. – Мы нанесем ему смертельную обиду, если туда заявимся. Ему и так стыдно, не хватало только, чтобы старые друзья любовались на него за этим занятием. В гости к нему пойдем, когда все это будет позади – либо он разбогатеет, либо разорится, но в любом случае вернется к урокам у Джино. Минуло примерно полгода с тех пор, как Ники решил продаться за презренный металл. И вот тем же утром после разговора с женой я поджидал свой автобус на остановке под светофором и вдруг услышал пение. Я подумал, что кто-то возмутительно громко включил радио в автомобиле. Подняв глаза от газеты, я с удивлением увидел перед собой огромный пончик – футов шести в высоту, на четырех колесах, с ветровым стеклом и бамперами. Внутри пончика сидел не кто иной, как Ники, и, запрокинув голову, самозабвенно распевал, сверкая белыми зубами. Безумной жизнерадостностью песня определенно добирала то, что недотягивала мелодичностью. – Ники, дружище! – закричал я. |