Онлайн книга «Труды и дни мистера Норриса. Прощай, Берлин»
|
– Крис, дорогой, будь ангелом, опусти занавески, – сказала она. Я так и сделал, хотя на улице еще не совсем стемнело. Салли тем временем включила настольную лампу. Когда я, покончив с занавесками, оглянулся, Салли, свернувшись калачиком на диване, рылась в сумочке в поисках сигареты. Но тут же вновь вскочила. – Хочешь яичный коктейль? Не дожидаясь ответа, она достала стаканы, яйца и бутылку вустерского соуса из шкафчика для обуви, стоявшего под разобранным умывальником. «Практически я питаюсь только ими». Ловким движением она разбила яйца в стаканы, добавила туда соус и взбила это месиво концом перьевой ручки. – Это все, что я могу тебе предложить. Она вновь свернулась калачиком, грациозно подобрав ноги. На ней было все то же черное платье, но на сей раз его украшала не пелерина, а маленький белый воротничок и белые манжеты. Ни дать ни взять монашка из какой-нибудь пышной постановки. – Что тебя так рассмешило, Крис? – спросила она. – Не знаю, – сказал я. Меня и в самом деле разбирал смех, я никак не мог остановиться. Было в ней что-то ужасно комичное: красавица с маленькой темной головкой, большими глазами, тонко очерченным носом, она ни на минуту не забывала о своих прелестях. Самодовольно женственная, она улеглась на диване. И как дикая горлица, склонила головку и изящно сложила руки. – Крис, свинья, отвечай сейчас же, почему ты смеешься? – Сам не знаю… Тут она тоже начала смеяться. – Ты просто чокнутый! – И давно ты здесь обитаешь? – спросил я, окинув взглядом большую мрачную комнату. – С тех пор, как приехала в Берлин. Постой, сейчас скажу точно, да, уже два месяца. Я поинтересовался, что привело ее в Германию и с кем она сюда приехала. Оказалось, что с подругой, старше Салли, к тому же актрисой. Девушка уже бывала в Берлине и уверяла Салли, что они наверняка найдут работу на киностудии. Тогда Салли заняла десять фунтов у одного милого пожилого господина и присоединилась к ней. Родители ничего не знали, пока они с подругой не добрались до Германии. – Вот бы познакомить тебя с Дианой! Она самая потрясающая авантюристка в мире! Мужика может подцепить где угодно, даже не зная языка. Один из-за нее чуть со смеху концы не отдал. Я и сама ее обожала. Но прожив в Берлине три недели, так и не получив работы, Диана подцепила банкира, который увез ее в Париж. – И оставила тебя одну? Прямо скажем, с ее стороны это довольно подло. – Не знаю… Каждый должен сам решать свои проблемы. На ее месте я скорее всего поступила бы точно так же. – Уверен, что нет. – Ну, оставила и оставила, ничего со мной не случилось. Я и одна не пропаду. – Сколько тебе лет, Салли? – Девятнадцать. – Боже милостивый! А я думал, лет двадцать пять! – Знаю, так все думают. Вошла фрау Карпф с двумя чашками кофе на тусклом металлическом подносе. – Oh, Frau Karpf, Liebling, wie wunderbar von Dich! [69] – Что тебя держит в этом доме? – спросил я, когда хозяйка вышла. – Уверен, ты вполне можешь найти что-нибудь поприличнее этой дыры. – Найти, конечно, можно. – Так за чем же дело стало? – Не знаю. Наверное, мне просто лень. – Сколько ты платишь хозяйке? – Восемьдесят марок в месяц. – Включая завтраки? – Нет, по-моему, нет. – Что значит «по-моему»? – рассердился я. – Ты ведь должна знать наверняка. Салли отозвалась как-то вяло: – Ну да, наверное, с моей стороны это глупо. Но, видишь ли, я просто даю старухе деньги, когда они заводятся, а потом не разберешься, сколько и за что. – Боже мой, Салли, я за свою комнату плачу всего пятьдесят марок в месяц, включая завтраки, но разве их можно сравнить! Салли кивнула и продолжала извиняющимся тоном: – Есть еще одно «но», дорогой Кристофер. Я просто не знаю, что бы фрау Карпф стала делать, если б я ее бросила. Ей ведь ни за что не найти другого жильца. Кто еще вынесет ее безобразие, вонь и все остальное. Она уже задолжала владельцам дома за три месяца. Если бы они узнали, что у нее нет ни одного квартиранта, то вышвырнули бы ее в два счета. А этого она не переживет. – Все равно не понимаю, почему ты должна жертвовать собой ради нее. – Да ничем я не жертвую, правда. Мне нравится тут. Мы с фрау Карпф понимаем друг друга. Она более или менее такая, какой я буду лет через тридцать. Добропорядочная домовладелица меня бы и недели не держала. – Моя хозяйка тебя бы не выгнала. Салли, наморщившись, улыбнулась. – Как тебе кофе, дорогой Крис? – Лучше, чем у Фрица, – сказал я уклончиво. Салли рассмеялась. – А разве Фриц не мил? Я его обожаю, особенно когда он говорит: «Хотел я плевать». – Черт, хотел я плевать, – попытался я изобразить Фрица. Мы расхохотались. Салли закурила еще одну сигарету: она непрерывно дымила. При свете лампы бросалось в глаза, какие у нее старые руки: нервные, с выпуклыми венами и очень худые – руки взрослой женщины. Зеленые ногти казались тут чужими, случайными и напоминали маленьких уродливых жучков с яркими спинками. – Смешно, – задумчиво промолвила Салли, – я никогда не спала с Фрицем. Она помедлила, потом спросила с нескрываемым интересом: – А ты думал, мы спали? – Пожалуй, да. – А вот и нет. Ни разу… – Она зевнула. – Теперь уж, наверное, никогда и не будем. Несколько минут мы молча курили. Потом Салли принялась рассказывать о своей семье. В Ланкашире у ее отца была мельница, а матери по наследству досталось поместье. Когда мать, мисс Боулз, вышла замуж, они с отцом соединили свои фамилии. – Отец – жуткий сноб, – продолжала Салли, – хотя притворяется, что нет. Моя настоящая фамилия Джексон-Боулз, но, конечно же, для сцены это не годится. – А Фриц говорил, кажется, что твоя мать француженка. – Что за чепуха! – Похоже, Салли ужасно разозлилась. – Фриц идиот. Вечно он что-то выдумывает. Еще у Салли была младшая сестра Бетти. – Сущий ангел. Я ее обожаю. Ей уже семнадцать, но она сама невинность. Мама ее воспитывает как благородную барышню. Узнай Бетти, что за потаскуха ее сестра, она, наверное, умерла бы со стыда. Она о мужчинах понятия не имеет. – Салли, в кого же это ты такая уродилась? |