Книга Я за тебя умру, страница 52 – Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Что происходит? — спросил он Уоша. — Армия Ли — здесь?

— А вы не знали? — сказал Тиб. — Ну как же. Там сейчас на кухне Эйб Линкольн моет посуду, а наверху генерал Грант стелет постели.

— А-а-а, — прокряхтел капитан Пилгрим.

— Слушай, Уош, хотел бы я вечером быть в Вашингтоне, когда там расположится Джефф Дэвис . Мятежники-янки недолго резвились.

…А Джози — она всему поверила. Ее мир рушился — и «Парни в синем», и «Союз навеки», и «Мои глаза узрели во славе сошедшего Господа». Глаза у нее наполнились горькими слезами.

— Вы не можете взять моего брата в плен. Ведь он даже не офицер, а врач. Он был ранен при Колд-Харборе …

— А, врач? В зубах, наверное, ничего не понимает?

— Наоборот — это его специальность.

Они подъехали к веранде, и разведчики спешились.

— Так вы зубной врач? — спросил Тиб. — Вот кого мы уже час ищем по всему Мэриленду, моему Мэриленду . Если вы будете так любезны зайти сюда, то, возможно, сумеете выдернуть зуб одному из настоящих Наполеонов, кузену императора Наполеона Третьего .

Капитан Пилгрим предостерег Джози:

— Они шутят, но ты ничего не говори.

— Шутят? Мы нисколько не шутим. Он состоит при штабе генерала Эрли и воет уже целый час, но медики уехали с санитарной каретой, а в штабе никто не умеет рвать зубы.

На веранду вышел штабной офицер и нервно прислушался к далекому треску винтовочных выстрелов; потом перевел взгляд на дрожки.

— Лейтенант, мы нашли зубного специалиста, — сказал Тиб. — Провидение послало его к нам в тыл, и, если Наполеон еще…

— Господи боже! — вскричал лейтенант. — Ведите. Мы уже не знали, забрать его с собой или бросить.

Тут на увитой виноградом веранде перед Джози впервые разыгралась реальная сцена из конфедератской жизни. Внезапный выход действующих лиц: сперва седого мужчины в красивом сером кавалерийском мундире, затем двух помоложе, запихивающих бумаги в брезентовый мешок. Затем — разнообразные офицеры; один с костылем, один в нижней рубашке с золотой генеральской звездой, пришпиленной к перевязанному плечу, еще один, смеющийся как будто бы только что сказанной им самим шутке. Но общее настроение веселым не было: в их усталых глазах Джози видела тень разочарования.

Затем все как один сделали одинаковый жест: увидев ее, повернулись к ней лицом, десяток рук подлетел к полям десятка шляп, и они ей слегка поклонились.

Джози скованно поклонилась в ответ, пытаясь придать лицу выражение некоторой надменности, презрения и укоризны, но ничего этого не удалось, и получилась лишь ответная любезность.

…Минута, и штабные сидели в седлах; адъютант, первым вышедший из дома, задержался у стремени генерала Эрли.

— Вот и хорошо, — сказал генерал.

Он взглянул на город, которым не смог овладеть, на болото, застроенное по воле другого виргинца.

— Приказ остается прежним, — сказал он. — Сообщите Мосби, чтобы каждый час слал мне курьера в Чарльзтаун. Одной батарее конной артиллерии поднять большой шум, пока саперы взрывают мост через Монтгомри-Крик. Вы поняли, майор Чарльзворт?

— Да, сэр.

— Тогда всё. — Он повернулся. — Ах, да. — Щурясь от солнца, он посмотрел на дрожки. — Как я понимаю, вы врач. В доме принц Наполеон. Вырвите ему зуб… или в чем он там нуждается. Эти двое останутся с вами. Окажите ему помощь, и они отпустят вас без обязательства не участвовать в военных действиях.

Потом все заглушил стук копыт и скрип ремней отъезжавшего отряда. Последние всадники армии Северной Виргинии быстро уменьшались вдали, а пятеро еще продолжали стоять на веранде.

— С нами зубной врач для принца Наполеона, — сказал Тиб французу-адъютанту.

— Это очень хорошо! — воскликнул адъютант и повел их в дом. — Он испытывает сильнейшие мучения.

— Доктор — янки, — продолжал Тиб. — Один из нас останется при нем во время операции.

Толстый пациент в дальнем конце комнаты, грубая миниатюра дяди, сотрясателя Европы, со стоном отнял руку ото рта и выпрямился в кресле.

— Операция! — вскричал он. — Mon Dieu! ^[8] Он будет оперировать?

— Он доктор, — сказал Тиб. — Его зовут…

— Пилгрим, — холодно сообщил доктор. — Моя сестра — где она будет ждать?

— Я отведу ее в гостиную, доктор. Уош, ты останешься здесь.

— Мне понадобится горячая вода, — сказал доктор Пилгрим, — и мой саквояж с инструментами, он в повозке.

Принц Наполеон снова застонал.

— Что вы сделаете? Отрежете мою голову от шеи? Как вы знаете, что делать, если даже не увидели? Ah, cette vie barbare! ^[9]

Тиб мягко утешил его.

— Принц Наполеон, этот доктор — зубной специалист. Он не причинит вам вреда.

— Я опытный хирург, — сухо сказал доктор Пилгрим. — А сейчас, сэр, не изволите ли снять шляпу?

Принц снял широкополую белую кордову , венчавшую разномастный наряд, состоящий из серого фрака, французских военных брюк и драгунских сапог.

— Можем ли мы доверять этой медицине, если он янки? Как я могу знать, что он не зарежет насмерть? Он знает, что я гражданин Франции?

— Принц, если он обойдется с вами плохо, здесь на дворе яблони и сколько угодно веревки.

Тиб пошел звать прислугу; потом заглянул в гостиную, где на краешке дивана, набитого конским волосом, сидела испуганная Джози.

— Что вы хотите сделать с моим братом?

Тиб с жалостью посмотрел на хорошенькое несчастное лицо и сказал:

— Ничего плохого мы ему не сделаем. Меня больше беспокоит, что он сейчас сделает с принцем.

Из библиотеки донесся страдальческий вопль.

— Слышите? Это наоборот — ваш брат сейчас будет мучить.

— Вы хотите отправить нас в тюрьму Либби ?

— Не надо волноваться, юная леди. Сейчас нам никакие пленники не нужны. Вас задержат здесь, пока ваш брат не управится с принцем. Тогда, как только проедет наш конный дозор, вы с братом продолжите свое путешествие.

Джози успокоилась.

— Я думала, все бои идут на юге, в Виргинии.

— Так и есть. Туда мы и направляемся — это я уже в третий раз забрался с армией на север, в Мэриленд, и, значит, третий раз с ней возвращаюсь.

— А почему мой брат сказал про вас: горилла?

Она впервые посмотрела на него с человеческим интересом.

— Думаю, потому, что я не брился со вчерашнего дня. — Он засмеялся. — К тому же он имел в виду не гориллу, а герилью. Когда речь о янки, направленном в чужой тыл, он разведчик, а когда один из наших, он шпион, и его вешают.