Онлайн книга «На берегу Тьмы»
|
С ними за столом в этот день сидел Иеремий, схимонах из Оптиной – дальний родственник Агафьи. Откусив кусок печенья, Иеремий сказал: – Говорят, война идет. – Как война? – всполошились бабы. – Год-то не високосный – тысяча девятьсот четырнадцатый. – А вот есть у нас в Дивееве одна блаженная, так говорит, что через годок все мужчины зипуны на серые переменят. Разбойнички в Царство Небесное так валом и повалят. Александр удивился: – Как понимать-то это? Зипуны? Разбойнички? – А так, – объяснил схимонах, – убиенные на войне солдаты, хоть и грешники в мирской жизни, прямиком в Царство Небесное попадут. Учитель Наташи, Григорий Иванович, вышедший в свое время из семинарии, но так и не решившийся стать священником, слыл человеком очень верующим. Услышав слова Иеремия, перекрестился: – На все Воля Божия! Николай спокойно заметил: – Да блаженные так говорят, что и не разберешь, что они хотели сказать. Догадываться надо. Никогда не понимал эту потребность людей стремиться к блаженным, старцам, объездить как можно больше монастырей, как будто это что-то меняет. – Да-да, я согласен, – подхватил Александр, – я так думаю: делай свое дело, трудись, соблюдай заповеди. Что еще надо? Вся мудрость уже в Евангелии записана. А война, кто же ее знает? Может, будет, а может, и нет. – Один монах в скиту близ Оптиной видел в крест, – возразил Иеремий, – а под крестом огненный херувим. После на том же восточном небе он увидел ножны и падающий из них с неба меч. Будет война, – твердо заявил Иеремий, – а потом Антихрист через три года появится. – Господи, помилуй нас грешных, – снова перекрестился Григорий Иванович. Мужчины молчали. Катерина побледнела: тошнота подобралась совсем близко. Взглянув на нее, Иеремий вытащил из-за пазухи сырое яйцо и дал Катерине: – На, возьми. Катерина недоверчиво взяла странный подарок. Монах протянул второе яйцо Александру. Александр спросил: – Что ж остальных подарками не жалуешь? – А им без надобности, – сказал Иеремий и продолжил, грозя пальцем: – Много предвестников в последнее время. На Афоне сказали, что скоро сами стихии изменятся и законы времени поколеблются. День будет за час, неделя за день, и годы будут лететь как месяцы. Наступило время сына погибели, Антихриста. Катерина почувствовала себя совсем плохо. В висках зашумело, стало не хватать воздуха. – Агаша, помоги выйти мне, – попросила она шепотом кухарку. Агафья вывела Катерину на воздух: – Катька, а ты, часом, не тяжелая? – Не знаю я. – Тошнит? – Да уж неделю как. Может, отравилась. – Чем это ты отравилась-то? У меня-то? С моей-то стряпни? Не-е-ет. Тяжелая ты, – ухмыльнулась Агафья. – Правда? Эта мысль, надежда на то, что у нее родится ребенок, обрадовала Катерину. Она представила, как будет доволен Александр, узнав эту новость. Агафья стала распоряжаться: – Так, значицца, положи кусок грубого льняного полотна на соски – чтобы закалялись. На уродцев на ярмарке не смотри, а то ребенок некрасивый народится, – припоминала Агафья, – веревку никакую в руки не бери – чтобы обвития не случилось. И молись, а то с пузом ходить – смерть на вороту носить. – Ох, страшно-то как ты говоришь! – Ну, страшно – не страшно, а уж взад не воротишь. Когда мужику своему скажешь? Ох, и рад он будет! Бог даст – мальчик. – Хоть и девочка. Я все одно рада. – А вот тебе и яйца, что Иеремий дал! – осенило Агафью. – Ох, сдается мне, что старец он, хоть и не признается! На следующий день Катерина кормила Наташу завтраком. Еще оставалось время до уроков с Григорием Ивановичем, и непоседливая девочка решила затеять салки. Катерина отказывалась, и Наташа начала канючить: – Ну Катя, давай побегаем, Катя! Катерину с утра мутило, но теперь она знала причину своего недомогания, внутренне свыклась с этим состоянием: – Наташенька, давай лучше вышивать поучу тебя, ты уже большая! – Нет, – топнула ногой девочка, – давай! Ты, как замуж вышла, стала скучная, все сидишь, не любишь меня больше. – Что ж ты такое говоришь, – обиделась Катерина, – конечно, люблю. Как раньше. Просто неможется мне сейчас. Николай не спал всю ночь, думал о Катерине, о ее будущем ребенке. И теперь, наблюдая эту сцену сквозь приоткрытую дверь, вошел в столовую и вмешался: – Наташа, Катерина теперь замужняя женщина, ей негоже бегать с тобой в салки. – Но я хочу! – упрямо топнула ножкой девочка. – Ты уже большая – должна понять. – Не хочу понимать! Пусть делает то, что я велю! – Я сейчас накажу тебя, если ты не уймешься, негодная девчонка! – рассердился Николай. – Ступай заниматься! Девочка выбежала, в гневе швырнув под стол свою серебряную ложечку. Катерина покорно опустилась на колени и стала шарить под столом. Николай бросился помогать Катерине: – Негоже беременной женщине по полу ползать. – Неужто Агафья… – Да какая Агафья? – устало вздохнул Николай. – Я сам знаю. Изменилась ты – похорошела. Отыскав ложечку, Катерина поднялась и стала смущенно теребить платье. – Я рад за тебя… за вас. – Я тоже, но… теперь ведь все точно будет по-другому? – Не понимаю, о чем ты. – Вы не будете боле?.. Николай поспешно прервал ее. Ему хотелось поскорее закончить разговор, который сам так глупо начал. Вдруг испугался откровений с ней, которые могли привести к чему угодно: не хватало еще сейчас объясняться с чужой беременной женой: – Какой теперь станет твоя жизнь – своего мужа спрашивай. Как ты там говорила? Ах да – ты должна слушаться мужа, делать все, что он говорит, доверять ему. – Так говорите, будто виноватая я в чем. – Ничего подобного, Катерина. Да и какое тебе дело, что я говорю? Теперь у тебя другая жизнь, другие заботы. А теперь прошу прощения. – Николай стремительно вышел из столовой, кляня себя за грубость и этот ненужный глупый разговор. Вечером Александр лег в постель, обнял Катерину и стал привычно целовать в шею, торопливо развязывая ленты на кружевной рубашке. Катерина аккуратно отстранилась: – Нельзя нам боле, Саша. – Что случилось? – Беременная я. – Как? Правда? – Правда! |