
Онлайн книга «На берегу Тьмы»
![]() – Скажи Егоровне, что лошадь нужно посмотреть – она поймет! – Да что сделается от родов бабе? Хоть корова вырасти у ней в пузе – и та выскочит, – с досадой сплюнул Ермолай и поехал за повитухой. Николай, хладнокровно воспринявший весть о войне, в первые минуты схваток Катерины тоже растерялся. Сейчас, после слов Ермолая, опомнился, засуетился: – Черт! И Петр Петрович как раз в Старицу поехал. Давайте-ка ее наверх, в мою спальню. Катерина, хоть и мучилась от боли, стала противиться: – Нет, Саша, вези меня домой! – Куда? Ты еще по дороге, не дай Бог, родишь! – Неудобно это! – Мысль о том, чтобы рожать в постели Николая, показалась ей противоестественной, дикой. – Ничего, как барыня рожать будешь, – успокаивала Агафья. Николай подхватил ее под одну руку, Александр – под вторую, и мужчины повели стонущую Катерину в спальню. Со словами: «Помогай, Бог, трудиться!» скоро пришла Егоровна. Николай и Александр вышли, оставив Катерину с повитухой и Агафьей. Катерину переодели в чистую рубаху, распустили волосы и дали выпить крещенской воды. Клопиха помогать в родах не пошла, но, сама мать, сжалившись над страданиями роженицы, зажгла во всем доме перед иконами Сретенские и Пасхальные свечи. Детей приказала увести в дальний конец дома. – Эх, бабья мука. – Егоровна начала растирать живот и спину Катерины коровьим маслом. Зажгла в изголовье веточку полыни. Николай с Александром отправились дожидаться в кабинет, но и туда из спальни явственно доносились крики Катерины. Каждый раз лицо Александра искажалось: – Не могу это слышать. Все я виноват! Николай спокойно принес водки, налил, заставил Александра выпить и закусить огурцом. – Бедная Катенька, жена моя, – заплакал Александр. Николай достал портсигар, закурил и подошел к окну. Боялся, что Александр догадается о его чувствах: он готов был бежать к Катерине, помогать ей, держать за руку. Катерина кричала. Было слышно, как ее под руки, что-то приговаривая, водили по комнате. «Ты все равно потеряешь его», – зловеще стучали в ее ушах слова ведьмы. – Господи, возьми меня, меня, грешную, но спаси его! – взмолилась Катерина. – Отоприте все замки, откройте двери! – распорядилась Клопиха, прибежавшая на крик. Александр с Николаем бросились открывать все сундуки, шкафы и двери в усадьбе. Было за полночь. Роды затягивались – ребенок не появлялся. В кабинет пришла измученная Агафья: – Ехайте к батюшке – пусть Царские врата откроет и молебны прочитает святым Варваре и Катерине. Александр в забытьи сидел за столом. Николай подхватился: – Я сам, ты тут оставайся! Николай понимал: если повитуха попросила открыть Царские врата, да еще посреди ночи, дело плохо – Катерина не могла разродиться. Пока Николай ездил в церковь, Катерину заставляли ходить вверх-вниз по лестнице, дуть в бутылку, окатили ледяной водой из ушата. Ничего не помогало: схватки затягивались. Когда Николай вернулся, Катерина все еще не родила. Александр в оцепенении сидел в кресле: страх потерять жену, ее крики за стеной обездвижили его. – Вот что, барин, – мокрая от пота Агафья вошла в кабинет. – Ты зайди в спальню-то. Есть такое средство. Она тебя напужается и родит – повитуха так велела. А ты, – она кивнула на Александра, – снимай штаны и переодевайся во все женское, Катьке легче рожать будет. – И Агафья бросила в него что-то из своей одежды. – Правда? – не понимал Александр. – Егоровна приказала – правда. Александр стал послушно стаскивать штаны. Николай поплелся за кухаркой в свою спальню. Спальню, куда он надеялся привести Катерину в качестве своей жены. В спальню, где она должна была рожать его детей. И вот она здесь, рожает. А его, Николая, ведут сюда в качестве пугала, чтобы она скорее родила. Катерина, лежа в кровати, слабо стонала. Силы ее были на исходе. Увидев Николая, она всполошилась: – Ай, нет! Уведите его! Пусть не смотрит! – Тужься, тужься! – закричала на нее Егоровна. – Ах, молодец! Вон головка пошла! – Все, уходи, уходи, барин! – стала выпроваживать его Агафья. Выходя за дверь, Николай услышал на спиной детский плач. – Мальчик, здоровенький, – объявила повитуха. Николай закрыл за собой дверь. Ну вот и все. Сделал свое дело. Она жива. Ребенок здоров. Она теперь мать. Слава Богу за все. Катерина смутно видела, как ее и младенца окропили святой водой. Потом ребенку перерезали серпом пуповину, перевязали материнским волосом. Повитуха облизала голову ребенка, сплевывая на левую сторону – «чтобы спокойный был». После этого Егоровна с помощью Агафьи стала обмывать его в воде, куда положила соль, куриное яйцо и серебряную монету – от болезней, чтобы был здоровым, белым, чистым и богатым. Купая, Егоровна приговаривала: «Мыла бабушка не для хитрости, не для мудрости, мыла ради доброго здоровьица, смывала причище, урочище, призорище». После купания новорожденного завернули в рубаху Александра, «чтобы батя любил». И вот ребенок с усердием сосал грудь. Крепенький – так сильно вцепился в нее. Катерина с удивлением рассматривала сына: крупный, длинненький, не верилось, что он мог помещаться у нее в животе. Она с нежностью провела кончиками пальцев по его еще мокрым волосикам – их оказалось много, они были темными, и там, где пушок уже высох, стал заметен медный отлив. «Похож на отца», – с гордостью подумала Катерина. Она почти не чувствовала, как Егоровна извлекала послед, приговаривая «кыс-кыс-кыс» и подергивая пуповину. Агафья позвала Александра и, вручив ему горбушку хлеба с солью и перцем, наказала: – Чтоб знал, как горько и солоно пришлось Катьке! Александр, сам себя не помня, все еще пьяный и нелепый, в женской одежде, проглотил хлеб, не поморщившись, и дрожащими неловкими руками взял ребенка на руки: – Мой сын! Ты – Сандалов! Запомни это! Катерина засмеялась. Боль ушла. Словно не было всех этих мучительных часов, пока она находилась на краю, на грани жизни и смерти. Наступило облегчение, душа наполнилась тихой радостью. Пришел Николай и заглянул в спальню: – Ну, можно и мне на богатыря посмотреть? Александр торжественно передал ему ребенка: – Вот. Знакомьтесь – это Александр. – Александр? Как и ты? – удивился Николай. «Ох, как похож на отца – ничего от Катерины», – кольнуло его. – Да, у нас в семье старшего сына как отца называют – традиция такая. Вот и я Александр Александрович, и он Александр Александрович. |