Онлайн книга «Большая игра Слепого»
|
– Добрый день, Федор Филиппович! Ну и кофе же здесь пахнет, как в буфете на вокзале! – Странные у тебя ассоциации, – нахмурился Потапчук, – кофе, вроде, неплохой. – Вы, Федор Филиппович, не пробовали кофе, который варят в психлечебнице. Поверите ли, я как вышел оттуда, побежал на вокзал в шесть утра и в буфете выпил первый попавшийся растворимый кофе. Лучшего аромата я в жизни не слышал. – – Ты что, уже все сделал? – изумился Потапчук. – А чего тянуть? – Глеб Сиверов уселся в мягкое кресло и блаженно потянулся. – Нет уж, увольте, больше я спать на панцирных сетках и питаться в больничных столовых не стану. – Ты хочешь сказать, что похудел за ту пару дней, которые я тебе не видел? – Не пару, – покачал головой Сиверов, – это тут, на свободе, дни летят незаметно, так, что неделя может показаться одними сутками. В лечебнице время растянуто, у меня такое чувство, что нужно сдавать часы в ремонт, а то они идут то медленно, то быстро – в зависимости от того, по какую сторону больничного забора я нахожусь. – Ну, ничего, ничего, иногда полезно на время сменить обстановку, – немного оттаивая душой, проговорил генерал, присел в другое кресло, принялся расставлять чашки на низком журнальном столике. – Сколько у вас времени? – спросил Слепой, взглянув на свои только что упомянутые часы. – Честно говоря, немного, хотя я предпочел бы просидеть здесь до самого вечера. Хотя и вечером меня найдут. – Тогда скажу коротко: все отлично. – В каком смысле отлично? – Я сделал все, как вы просили. Вы оказались совершенно правы. У меня есть доказательства, что это именно Борис Элькинд из чистого любопытства залез в компьютерную сеть ФСБ. Вот – он засунул руку за пазуху и вынул сложенную вчетверо компьютерную распечатку. Федор Филиппович с недоверием смотрел на черные строчки. – Это так, для наглядности, распечатал пару файлов. Командировки сотрудников, загранкомандировки, по СНГ, по России. Все четко и вполне доступно. – Не может быть, мне же обещали, что усложнят доступ. – Может, Федор Филиппович, может. Потапчук даже побледнел, затем надел очки и стал искать в ведомости своих людей. В глаза ему с ходу бросились две фамилии. Все сходилось. Он вспомнил, как сам подписывал командировки две недели тому назад – выходит, информация являлась свежей и суперсекретной. – Как ты это сделал? – дрогнувшим голосом поинтересовался генерал. – Это не я, а тот парнишка – Боря Элькинд, вундеркинд чертов. – Ясно. Я передам это полковнику Синицыну, он отыщет парня и… – Федор Филиппович, я могу дать один хороший совет: если вам нужна надежная защита для компьютеров, то пригласите Борю Элькинда на работу. Он за полставки сделает вам то, чего не сделает лучший компьютерщик из управления. – Я уже и сам догадался. Ну, отлично, Глеб Петрович, поздравляю тебя, – Потапчук вяло пожал руку Сиверову и тут же вспомнил: – Да, я дам распоряжение, чтобы из компьютерной сети психлечебницы вытерли имя Федора Молчанова. Возможно, оно тебе еще пригодится для других дел. – Не стоит трудиться, – усмехнулся Глеб, – Боря уже вытер. Брови Потапчука поползли вверх, и он, словно хотел остановить это движение, прикрыл лоб рукой. – Ну вы, ребята, даете. – А знаете, Федор Филиппович, что он еще в состоянии сделать? Если бы я не находился рядом с ним в этот момент, то он преспокойно вписал бы в компьютер главврача психлечебницы всех ваших сотрудников, выезжавших в командировки и поставил бы им диагнозы от шизофрении до буйного помешательства. – Я и сам бы сейчас согласился на недельку-другую «закосить в дурдом», – усмехнулся генерал Потапчук, отпивая глоток кофе, – но если бы в сумасшедшем доме вдруг оказалось бы столько сотрудников ФСБ, то это стало бы подозрительным. – Если вы думаете, Федор Филиппович, что у сотрудников ФСБ самая нервная в мире профессия и поэтому они чаще других сходят с ума, то вы ошибаетесь. Там представлены все профессии, которые только есть в трудовом законодательстве. Кого мне только не приходилось встречать в коридорах! Потапчук махнул рукой: – В другой день, Глеб Петрович, я с удовольствием послушаю твои рассказы, но сейчас у меня голова другим занята. Вот ты говоришь, а я не воспринимаю – забота так мозг и сверлит, так и гвоздит. – Что-нибудь серьезное? – Серьезней некуда. Но я тебе не буду забивать голову своими проблемами. Ты, наверное, устал, да и дома еще не был. – Да, Федор Филиппович, решил сперва с делами развязаться, а потом домой, чтобы голова была чистой и светлой. – Знаешь, Глеб Петрович, все-таки я хочу тебя об одной услуге попросить… – Если за бутылкой сбегать; генерал, то всегда пожалуйста, а если что-нибудь более серьезное, то увольте. – Серьезное, еще какое серьезное, честь мундира затронули. Но тебе легче, ты отвык форму носить. – Как, вашего? Так и вы же его не носите, я вас всего один раз и видел в форме. – Да уж, знаешь ли… Не люблю я носить мундир – не на параде. – Так в чем дело? – Глеб понял: разговор сейчас пойдет деловой. Понял он и то, что у генерала большие проблемы: очень уж тот невнимательно слушал его отчет, даже не дождался полного доклада. Похоже, отдохнуть в ближайшее время не придется… – Документы я тебе показывать не стану, тем более, они остались в управлении. Расскажу на словах, может, что-нибудь посоветуешь. – С удовольствием послушаю, – соврал Глеб, но произнес он эти слова так, что Потапчук даже не заподозрил иронии. – Пропало восемь картин. Ты, конечно, в живописи не специалист? – Как это – не специалист? Я во всем специалист. Нарисовать картину не смогу, но хорошего художника вижу сразу. – Тут вот какое дело, Глеб Петрович… Пятьдесят лет тому назад из Баварии, из поместья барона Филиппа Отто фон Рунге была вывезена коллекция живописи. Тогда, сам знаешь, много вывозили – мебель, барахло и картины тоже. И, как ты догадываешься, все эти картины очень долго хранились в запасниках, не экспонировались. За полвека отдали только Дрезденскую галерею и еще с полдюжины коллекций, а остальное так и осталось в России. Это все присказка, а сейчас сказка начнется… – Я слушаю, слушаю. – Надеюсь, ты слышал, сейчас только и ведутся разговоры о реституции вывезенных вовремя войны ценностей. – Как же, слышал, – кивнул Глеб, наливая себе чашку кофе и ощущая острое желание закурить. |