Книга Айла и счастливый финал, страница 48 – Стефани Перкинс

– Спасибо, – улыбаюсь я.

Мой друг снимает капюшон:

– Нейт разрешил дождаться результатов вместе с тобой, если больше никто об этом не узнает, в противном случае нас обезглавят. Но я не думаю, что он и в самом деле лишит нас головы.

На секунду я перестаю дышать.

– Извини, что не мог соврать ради тебя, – говорит он. – И извини за то, что по моей вине Джошуа исключили.

Я сжимаю Курта в объятиях. Все как в старые добрые времена, правда, вместо того чтобы делать домашнее задание, мы висим на новостных сайтах. Курт засыпает после полуночи, но гонка такая напряженная, что мне не до сна. В Штатах только наступает вечер. Сейчас в прямом эфире не происходит ничего интересного, и я приглушаю звук. Одно за другим называют предварительные имена победителей по всей Америке. В два часа ночи мне дарят шесть секунд радости, когда делают включение из главного штаба Уассирштейна.

Джош стоит рядом с родителями в окружении нескольких сотен красных, белых и синих воздушных шаров. Камера передвигается, и шары закрывают его лицо. Новости переключаются на губернаторскую гонку во Флориде. Через час я с трудом держу глаза открытыми, когда слышу, как репортер с нелепым хохолком объявляет:

– В упорнейшей гонке нью-йоркский сенатор Джозеф Уассирштейн все еще борется за свое место!

Я наклоняюсь к экрану. Миссис Уассирштейн до сих пор свежа и бодра – настоящая спутница жизни крупного политика, – хотя мне заметно, что гример слегка поправил ее макияж. Сенатор выглядит слегка изможденным, однако изо всех сил старается держать лицо. А вот Джош устал и раздражен, и это заметно сразу. Надеюсь, его родители не увидят эти кадры.

И все равно… это мой Джош. Не тот незнакомец, которого я видела до этого. Какой-то строгий мужчина, вероятно организатор предвыборной кампании, что-то шепчет Джошуа в ухо, и тот резко выпрямляется. Похоже, ему сказали, что его снимают. Однако тут же прямое включение из штаба заканчивается.

Ведущий начинает рассказывать последние новости. Я постепенно успокаиваюсь.

Утром я просыпаюсь от звонка будильника. Курт ушел, подоткнув под меня покрывало. Рядом с моей подушкой лежит записка с одним словом: «ПОБЕДА».

Я серьезно недооценила родителей Джошуа. Надеялась, что в случае успеха они разрешат сыну позвонить мне, чтобы поделиться радостью. Но, как оказалось, зря. Жаль, я не могу рассказать Джошуа, насколько я сегодня счастлива. Жаль, что я вообще ничего не могу сказать Джошуа. Никогда раньше не чувствовала себя такой беспомощной и ненужной.

Через два дня известнейшая в Нью-Йорке программа утренних новостей делает эксклюзивное интервью с сенатором Уассирштейном. И разумеется, на его сайте есть ссылка на видеоролик. Разговор, как и следовало ожидать, идет о политике, но вот место, где проходит встреча… Оно очаровательно.

И это дом Джошуа.

Камера следует за сенатором из столовой в гостиную, демонстрируя безупречно оформленный интерьер. На мой взгляд, слишком безупречный. На стенах висят хрупкие фарфоровые тарелки. В экстравагантных вазах стоят букеты из высушенных трав и перьев фазана. Сложно представить, что здесь кто-то живет. Миссис Уассирштейн присаживается рядом с мужем на диван, над которым висит выбивающаяся из интерьера написанная маслом картина, изображающая вход на станцию metro «Сен-Мишель», который окружают множество пристегнутых к стойкам велосипедов и скучных граффити. К ограждению в стиле ар-деко прислонился парень. Это Сент-Клэр. Джош нарисовал портрет своего друга в прошлом году. Я видела, как он работал в нашей школьной мастерской.

Журналистка, носатая женщина с блестящими бледными губами, задает заранее заготовленный вопрос о картине, и родители Джошуа начинают рассказывать о многообещающем будущем сына. Их слова ошеломляют. Я всегда предполагала, что разногласия между Джошуа и родителями вызваны его желанием заниматься искусством, но их похвала и поддержка кажутся искренними.

– У него это от матери, – широко улыбаясь своей жене, говорит сенатор.

– Умение ценить искусство, – вторит ему жена. – Но талант его собственный.

Тут показывают кадры с избирательного участка, и на них Джош – как всегда красивый, как всегда очаровательный. Когда интервью продолжается, он уже сидит рядом с родителями. Мое сердце начинает биться быстрее. Снова этот странный, отстраненный вид. Мне вдруг почему-то становится тоскливо.

Журналистка хищно улыбается:

– Мы слышали, что после выхода новостного сюжета девушки завалили офис вашего отца вопросами о вас. Как думаете, что будет теперь, когда они узнают, что вы не только привлекательны, но еще и талантливы?

Что она такое несет?

– Не знаю. – Джош вежливо смеется.

– Расскажите нам. – Журналистка подается вперед. – Нью-Йорку не терпится узнать. У вас есть девушка?

Джош замирает, а потом снова сдержанно смеется:

– Мм… нет. В данный момент нет.

У меня звенит в ушах. Я перематываю назад, сердце замирает.

– Мм… нет. Не в данный момент.

Живот скручивает. Я моргаю. И еще раз. Мой взгляд затуманивается, перед глазами пляшут мерцающие звездочки, когда на экране показывают сюжет из главного штаба сенатора, в котором Джош выглядит несчастным. Как только на экране появляется журналистка, она тут же начинает рассказывать о том, как Джошуа нервничал из-за выборов – волновался за своего отца – и насколько повезет девушке, которая заполучит такого отзывчивого молодого человека.

– Недолго вам быть одному, – дразнит журналистка, и родители Джошуа деликатно посмеиваются.

Я опять перематываю назад.

– Мм… нет. Не в данный момент.

– Недолго вам быть одному…

Посмеиваются… Посмеиваются…

Я тянусь к телефону и кричу от злости, вспомнив, что не могу позвонить Джошуа. Но все равно это делаю. Нет ответа. Я отправляю ему сообщение: «ПОЗВОНИ».

И следом отправляю сообщение Курту: «911».

– Что такое? Что случилось? – запыхаясь, спрашивает лучший друг уже через две минуты.

Я показываю на ноутбук:

– Посмотри. Скажи мне… что… Просто посмотри!

Когда видео заканчивается, Курт хмурится:

– Когда вы расстались?

– Мы не расставались! – кричу я.

– Тогда зачем он так сказал? – Бедный чистосердечный Курт, он тоже ничего не понимает.

– Не знаю! Это ты скажи мне! – Я уже на грани истерики.

Курт лишь пожимает плечами:

– Ты спрашиваешь не того человека.

– Нет, должна быть веская причина. Скажи мне! Скажи, пока я совсем не слетела с катушек!

– Прекрати кричать. – Курт натягивает на голову капюшон. – Может, он расстался с тобой, а ты и не поняла? Люди – сложные создания. Говорят одно, а делают другое.