Книга Алая река, страница 70 – Лиз Мур

Мужчина постучался – сначала тихонько, затем – настойчивее.

Минут через пять дверь открылась. На пороге стояла… нет, не Кейси. Другая женщина. Лицо ее досадливо кривилось, она моргала спросонья, но выглядела прилично – никаких признаков наркотического или алкогольного опьянения, пижамные штаны и чистая футболка.

– Джереми, ты совсем сдурел? Ночь на дворе! – сказала женщина. – Что стряслось?

Он указал на меня пальцем.

– Вот эта Конни ищет.

С улицы было видно, что в доме прибрано. Я даже разглядела опрятный ковер на полу. Пахло чесноком и луком, будто недавно стряпали что-то сытное, аппетитное.

Теперь женщина воззрилась на меня. Щелкнула пальцами, произнесла:

– Ну, здравствуй. Чем помочь?

Я отвернулась, чтобы ей было не видно, как я расплачиваюсь с этим Джереми. Он живо скрылся, а я показала женщине фотографию.

– Это моя сестра. Она здесь, верно ведь?

С явной неохотой женщина отступила, пропуская меня в холл.

Я нашла Кейси спящей на узкой кровати в чистой комнате. Вторая такая же кровать пустовала. Что сестра не проснулась от стука, меня ничуть не удивило – она всегда, с самого детства, спала крепко.

– Спасибо, – сказала я своей провожатой, рассчитывая, что она оставит нас наедине.

Женщина не двинулась с места, не шевельнулась, только вскинула бровь. Я поняла: она ждет реакции Кейси. Хочет убедиться, что та мне рада; в противном случае выгонит меня. Вон как глядит: явно готова к обороне. Такую готовность, такую решимость я наблюдала у женщин, среди которых росла, в том числе у бабушки. Позднее это выражение переняла и Кейси. Я тоже умею его копировать, использую иногда на работе, но мне это стоит определенных усилий.

Я тронула Кейси за плечо, слегка потрепала. Потом удвоила усилия.

– Кейси, проснись. Это я, Мики. Проснись.

Она открыла глаза. В считаные секунды выражение ее лица изменилось четырежды. Сначала это было недоумение, затем – смущение, следом удивление, наконец стыд.

Еще через секунду в глазах Кейси заблестели слезы.

– Значит, он тебе рассказал, – пролепетала моя сестра.

Я не ответила. Не поняла, о чем она.

Кейси села на постели, закрыла лицо ладонями. Краем глаза я заметила, как моя провожатая – видимо, делившая с ней комнату – перенесла вес с одной ноги на другую.

– Прости меня, Мики; прости, – повторяла Кейси. – Я так виновата перед тобой… Я ужасно виновата.

* * *

Уже тогда я почувствовала, что мы с сестрой – на перепутье.

Перед нами простиралась карта наших жизней; я буквально видела тропы, веером расходившиеся из точки под названием «Настоящий момент». Мало того: я видела и последствия выбора мною каждой конкретной тропы. Видела, чем тот или иной мой шаг обернется для Кейси.

Теперь-то понимаю: я сделала неправильный выбор.

Не просто ошиблась, нет; я поступила недостойно.

Кейси заговорила обрывочными фразами:

– Я беременна. От Саймона. Все случилось, когда мне было совсем скверно. Я не понимала, что делаю. Он воспользовался мной. Как только узнала про беременность, я старалась не употреблять.

Я произнесла только одно слово: «Нет».

Оно само вырвалось. Потому что голова моя закружилась, я ощутила дурноту, как когда-то в детстве, во время «эпизода». В бессмысленной попытке предотвратить неизбежное я повторила:

– Нет.

И тут же почувствовала: все, решение принято. Обратный путь заказан. Если б минутой раньше я заткнула уши – я могла бы еще передумать, но не теперь, когда сестра все выложила.

Мне надо было уйти. Взять больше времени на размышления.

– Мики, – умоляюще произнесла Кейси.

Я резко отвернулась.

– Мик, мне стыдно. Прости меня. Ох, если б этого никогда не было!..

* * *

Сейчас я периодически травлю себе душу – вспоминаю все гадости, которые сказала и сделала сестре. Возглавляет список детская ложь, выпаленная в приступе гнева. Ложь о том, что мама любила меня больше, чем Кейси. Тогда мой детский умишко не мог измыслить ничего более ядовитого. Ложь о маминой любви стала кинжалом, вспорола обычную ссору, какие сплошь и рядом происходят между братьями и сестрами. Реакция Кейси, этот чудовищный вой, оказалась столь бурной, что живо отрезвила меня, заставила раскаяться и поклясться себе: никогда, никогда больше с моего языка не сорвутся такие злые слова.

И однако в тот вечер клятва была нарушена.

– Ты лжешь, – ровным голосом сказала я.

Кейси на миг смутилась.

– Не лгу.

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Уверенность в чем?

– В том, кто именно отец.

На миг показалось – сейчас Кейси ударит меня. Такое лицо было у нее в театре. Я почти видела занесенный кулак – тот, из детства, из прежних времен, когда сестра не раздумывая бросалась на защиту слабого. Но нет, удара не последовало. Кейси молча переварила жестокие мои слова. Отвернулась и сказала:

– Уходи.

– Уходи, – эхом повторила ее соседка по комнате, указывая на дверь. Сейчас я осознаю: эта чужая женщина была предана Кейси больше, чем я – родная сестра.

* * *

Саймон отделался легким испугом.

Я не закатила ему сцены. Не вынудила сознаться в неверности.

Наоборот – когда назавтра он приехал, я сказала, что согласна с его мнением, что надо срочно спасать Кейси.

– Она говорит, что беременна, – обронила я. – И что ребенок – твой.

Саймон молчал.

– Может такое быть, Саймон?

– Я же тебя предупредил: она не в себе.

– Она и вправду беременна?

– Кто ее знает… Поживем – увидим.

* * *

В ту весну и в то лето я видела Кейси часто. Слишком часто. Она вернулась на улицу – будто вызов мне бросила. Колеся по району в патрульном автомобиле, я наблюдала сестру подпирающей стену, поджидающей клиентов.

Я видела ее растущий живот.

Может, в доме с красными геранями Кейси действительно воздерживалась, но теперь налицо были все признаки того, что она вновь употребляет, – красные склеры, мутный, застывший взгляд, фурункулы. Плюс ужасная худоба, при которой беременный живот казался чужеродным. С прискорбием должна признать, что беременность нисколько не отпугивала клиентов – наоборот, кажется, добавляла Кейси популярности. Сколько раз я лично видела, как автолюбитель, проскочив мимо, подавал назад, чтобы «снять» мою сестру.

Пару раз я говорила Саймону, что не могу на это смотреть.