Онлайн книга «Каннибалы»
|
– М-да, может, леопардовые штаны это перебор, – согласился. Их Лида купила, должно быть, в пылу распродаж: когда скидки достигают 70–80 процентов, плавится самый хороший вкус и вскипает даже самый рациональный мозг. Петр бросил леопардовую тряпку на пол. Туда же хотел отправить ярко-розовое чудовище в воланах. Но глаза у Светы вспыхнули: – Ух ты… Крутец… – Ты так считаешь? Она тут же приложила розовое облако к себе. Забыла про Петра – завороженно утонула в зеркале. – Хорошо, – согласился Петр. Выглядело это достаточно ужасно и как следует дорого. – Надевай. Я за дверью подожду. В коридоре достал телефон и отбил Лиде смс: «Выбрал платье. На шкирке написано Lanvin, цвет истерический розовый. Можно?» Света выплыла, обалдевшая и слегка смущенная. В душе радуясь, что побрила утром ноги, – а ведь раздумывала, стоит ли?.. От каждого шага воланы ходили ходуном, приятно щекотали и обвевали ноги. От нее пахло свежим потом, как от школьницы, взволнованной первой дискотекой. – У меня никогда не было ничего такого красивого, – застенчиво призналась она, поддернула вверх вырез, скрывая край не совсем чистого лифчика. Занервничала: – Не испортить бы. Не дай бог… Красота какая… Мамочки. В руке у Петр звякнул прилетевший ответ: зеленая рожица, блюющая рожица и одно только слово – «дарю!». «О’кей», – подумал Петр: что бы это ни значило. Куртка Светы с африканским тушканом сюда не годилась. Петр взял с кресла синее пальто с искрой. Света благоговейно нырнула в подставленные рукава. Выпростала из-под воротника хвост волос. – Волосы, – сказал Петр. – А чо? – Ладно. Время есть. Какой у тебя размер? – Чего? – Ноги. К счастью, Лидин был больше. Петр затолкал в носы туфель мятую бумагу. На мысках, на сумочке сверкали стразы. Главное, «богато». Другая популярная точка зрения гласит, что, узнав хорошо свою жену, можешь считать, что знаешь о женщинах почти все. В машине Петр набрал в навигаторе салон на Лесной улице. Лида им пользовалась перед вечеринками. Там тебя делали, что называется, под ключ. Лида выскакивала из машины в стеклянную дверь – в джинсах и свитере, с волосами в хвост, с одежным чехлом через руку. А выпархивала из нее – наряженная, сияя свежим маникюром, свежим макияжем и свежей укладкой. «Они даже колготки на тебя сами надевают, – говорила она. – И сережки», – пока сушишь ногти. …Надевать сережки в этот раз не требовалось. Ровно наоборот. – Ой, – испугалась Света при виде стойки, при виде сотрудниц в белых кимоно и брюках. – А что им сказать? – Скажи, что твой жених импортирует лимоны-мандарины. – Стебешься, – глядела сквозь окно машины, сквозь стеклянную дверь салона Света. – Серьезно, – возразил Петр. – Мандарины. Лимоны. И ему полтос. Света выпростала каблуки на асфальт, выражение лица у нее было странное. От нее можно было ждать импровизаций. Импровизации Петра не устраивали – только четкое следование плану. – Я серьезно, – с угрозой крикнул вслед Петр. 2 – Мандарины? …Мандарины это чудесно… – И лимоны. – Чудесно. Дмитрий Львович улыбался, сцепив руки на животе, кивал словам собеседницы. «Есть такие талантливые русские телки, – думал он. – Ее выпусти на рю Камбон с платиновой картой, она ее обнулит, а результат все равно будет, как с рынка в Коньково». То ли это приговор миру высокой моды в его погоне за кредитками арабских и китайских дам. То ли загадка русской души. Дмитрий Львович ответа не знал. – Желтые лучше, – хихикнула телка. – Типа намек на лимоны. Главное, чтоб – во! Большие лимоны. – Ну душенька, даже не знаю, я ли могу вам помочь. – Ой нет… – вытаращилась та. Захлопала приклеенными ресницами. – Желтые алмазы? Я работаю с камнями, только если они огранены, причем самое позднее в девятнадцатом веке. Или если вещь сделал Лалик. – Хто? «Не переборчик ли?» – на миг испугалась Света. В ее родном городе «хто» не говорили. Но по лицу Дмитрия Львовича скользнуло отвращение: он «хто» проглотил. И Света презирала таких. Думает, что самый умный. Такой весь культурный. Такой весь тонкий. Коренной москвич. А копни – обычное хамло. Похуже многих из тех, кого он сам считает вторым и третьим сортом. – Мне главное, чтобы каменюки – во, – поспешила подлить масла в огонь она. – В каждое ушко. И сложила густо накрашенные губки бантиком. 3 – Ну? – повернулся к ней Петр. Света провела рукой над решеткой обогрева. – Включи печку. Я тут с голыми ногами дуба врежу. Петр прибавил градусов. – Съел? – Хрен его знает. Хитрожопый мужик. Взял мой номер. Типа нарисуется вариант если, звякнет. – Значит, съел, – ухмыльнулся Петр. Но Света все сидела, набычившись. – Молодец. За службу премируешься этим во всех смыслах великолепным платьем. – Лучше баблондель. – Тебе нужны деньги? Петр впервые задался этим вопросом. И понял, что ответ, конечно, утвердительный. – Я в долг, – самолюбиво уточнила Света. – Чисто за квартиру один раз заплатить. Хотя вообще-то это Иркина очередь. – Нормуль, – кивнул Петр. – Но и платье тоже можешь взять себе. Если нравится. Она ухмыльнулась. – Че-го? – Нормуль, – повторила Света. – Пошла в жопу. Я с тобой деградирую. Света откинулась, довольная. Прижав к шее подбородок, так что образовался второй, она любовалась изгибом воланов, их шелковым блеском. – В жопу только после тебя. Жена-то за платье не убьет? 4 Петр не ошибся. Едва Света вышла из галереи, Дмитрий Львович вынул телефон: – Привет, крокодил Гена. Тебе везет. – Как утопленнику, – последовало циничное. – Нарисовалась соска, которой нужны желтые кирпичи… Нет, – хохотнул он в ответ на шутку начитанного собеседника: – Зовут ее тем не менее не Элли, и живет она не в штате Канзас. Она не собирается мостить ими дорогу. Ей нужно только два кирпича. На сережки. Больше ее хрен не подымет… Записывай номер. В обычной жизни Геннадий подождал бы неделю. Или даже две. Таковы неписаные московские правила игры. Только с трудом добытое ценится. Неважно, речь ли о камешках или о девочках. Но из всех русских идиом сложную жизнь Геннадия сейчас описывала одна простая: «земля горит под ногами». |