Онлайн книга «Каннибалы»
|
– Что это? – спросил Кириллов. – Бутафорский цех, – откликнулся позади администратор. Спаниель сел на задницу, громко с привизгом зевнул и вывалил язык. Кириллов беспокойно огляделся. – След оборвался? – спросил у Кириллова Петр. – Песик-то случайно не сломался? – поинтересовался у вожатого собаки Кириллов. Тот надулся: – Голова у тебя случайно сломалась. – Хамить не обязательно. – Собака показывает, что пусто. Нет здесь никого. – А в другом месте может она быть? – След пришел сюда. – А ушел куда? – спросил Петр, забыв о своем обещании быть немой тенью. Да и Кириллову было не до того. Вожатый пожал плечами: – Должно быть, ушел, как пришел. – Интересное кино, – пробормотал Кириллов, оглядываясь. Позвонил одному из своих янычар. Через пару минут из лифта вышел Костя за руку с матерью и двое полицейских. – Сюда? – спросил Кириллов. Мать села рядом с ребенком на корточки, чтобы быть одного с ним роста: – Костя, сюда? – Туда! – обрадовался он. Вертелся в ее руках, крутил головой: – Туда! Кириллов метнул сердитый взгляд на вожатого, на пса. Тот с надменной гримасой развел руками, в одной был поводок. – Туда! – уверенно вел, семенил короткими ножками Костя: – Туда! Теперь он топал на месте от счастья. А смотрел – вверх. – Вот! Вот! Петру на миг стало страшно. На миг показалось, что сейчас увидят мертвую. Тело, свисающее на веревке. Все задрали головы. Перед ними, между ящиков-утесов, высился бархатистый, пылью пахнущий слон. Мерцала бутафорским златом и каменьями сбруя. …Или ребенок видит то, чего еще не видят они? – Элмер! – торжествовал Костя, тыча пальцем в игрушечного исполина: – Элмер! – Кто это – Элмер? Родственник ваш? – обернулся Кириллов на мать. – Сразу видно, вы не папаша, – откликнулась та: – Поэтому не в теме. Книжка такая. Про слона. Слона так зовут, Элмер. Косте нравится. У него все слоны – элмеры. – Да, – вздохнул Кириллов, – я не папаша. С женой, насколько знал Петр, Кириллов развелся года четыре назад и с тех пор был незавидным холостяком. Мать снова взяла Костю на руки. Поняв, что несут его не к слону, а прочь, ребенок заорал, как паровоз. – Надо вернуться туда, где видели отпечатки, – распорядился Кириллов; Петр слышал только обрывки слов, все покрывал мощный ор «генерала», даже Кириллов чуть морщился. – Оттуда спустимся ниже, проверим, не отходит ли… – Нет, – перебила его Смирнова, страх за Костю улегся, а нервы еще были натянуты. – Вы – вернетесь. И проверяйте. Что хотите. А мы – едем домой. Она, запыхавшись, пыталась удержать в руках орущего красного ребенка: – Он устал… Мы – помогли… Как могли… Хватит! Давить на нее было так же бесполезно, как и уговаривать. Первые мгновения после того, как мать и ребенок исчезли в лифте, все невольно наслаждались тишиной. – Ну и голосяка, – первым заговорил администратор. – Оперным певцом станет, – позволил себе сострить. Он понял, что дело окончилось ничем, испытал облегчение: баланс сил восстановился. Теперь не страшно чесать на доклад к начальству: «В Багдаде все спокойно». Он снова был хозяином делянки. Подобрел. – Слон – из балета «Баядерка», – гостеприимно объяснил. Только никого его объяснение не заинтересовало. – Дупель пусто, – сказал Петр. Он и Кириллов глядели друг на друга: оба понимали, что других идей нет. Собака сидела, не шелохнувшись. – Собачка какая спокойная. Или глухая? – все болтал администратор. – Он привык к шуму, – надменно пояснил вожатый (он немного оскорбился за «собачку» и «она»). – Раньше раненых при минометных обстрелах искал. Сейчас у него типа гражданка. Администратор смутился и умолк. – Ну все, – сказал Кириллов тихо, – инструментов для поиска у нас больше нет. Полиция отступала. Они вышли в коридор, сигнал здесь наконец пробился через толстые театральные стены. Потому что телефоны зазвонили сразу у Кириллова, и у администратора. Тот ответил немедленно и подобострастно: – Але? Петр хмыкнул: начальство. Кириллов отошел, прежде чем ответить. Петр не стал ни мешать, ни обижаться – служба есть служба. К одному уху у администратора была приложена трубка, а другое стало малиновым. Как будто начальство через трубку вливало ему раскаленную жижу прямо в мозг. Петр тем временем достал телефон, который дал Борис. Нажал вызов. Гудки, голосовая почта. Администратор отнял от уха телефон, посмотрел на Петра заячьим взглядом: – Вы сами отсюда дорогу найдете? Тот поднял ладонь: – Ноу проблем. Администратор умчался. Снова подошел Кириллов: – Лена звонила. Кровь на руках принадлежит самому ребенку. Она посмотрела фотки рук. Ничего нового. Порезался, пока шастал один по театру. «Шастал один по театру – маленький ребенок! – в закулисной части, закрытой для чужих, – и никто не заметил? Или заметил, но не счел необычным? Подумал: притащил своего кто-то из артистов… Или заметил, но предпочел молчать?» – думал Петр. «Не считает подозрительными» и «не являются подозрительными» – это две очень разные вещи. Петр во всем предпочитал убедиться сам. Мелочей – нет. – Чего ты завис? Идем, – позвал Кириллов. У него своя служба, у Петра – своя. Борис платит ему не за то, чтобы он делился с полицией своими мыслями. Но сегодня я тебе, завтра ты мне, – на этом принципе держались связи. Поэтому Петр сказал: – Не верится. – О’кей, – приглашающим тоном отозвался Кириллов. – Идем к отпечатку. Вернулись на лестницу, к бурому следу маленькой ладони. Петр присел, изучая угол. – Вот здесь он уже в крови, так? Кириллов кивнул. Петр попытался вообразить движения маленькой фигурки. Костя шел вверх? Или вниз? Примерил на себя – с поправкой на уменьшенную амплитуду движений. Поднялся. Пошел вниз. Кириллов за ним. Оба смотрели под ноги, как два грибника. – Во, гляди, – показал Кириллов. Еще одно бурое пятнышко. Отпечаток маленького пальца. – Надо идти обратно, – сказал Петр. – Здесь уже кровь на порезах подсохла. |