Книга Первый человек в Риме, страница 149 – Колин Маккалоу

– Сегодня, – сообщил Югурта своим сыновьям по дороге на Марсово поле, – я впервые увижу Рим.

Сулла встретил их среди хаоса толпы, освещенной лишь факелами, хотя из-за Эсквилина уже вставало солнце. Югурте показалось, что вся эта толкотня и шумиха понадобилась только для того, чтобы привлечь на Вилла Публика побольше народу.

Цепи, сковывавшие Югурту, были скорее символическими: куда в Италии бежать побежденному пуническому царю?

– Вчера вечером мы говорили о тебе, – доверительно сообщил Югурта.

– Да? – отозвался Сулла, одетый в серебряную кирасу и птериги. Его серебряный аттический шлем был украшен алыми перьями, а за спиной развевался алый плащ.

Югурта, привыкший видеть Суллу в широкополой соломенной шляпе, даже не сразу узнал его. Позади Суллы слуги несли на дощечках его награды – впечатляющая коллекция.

– Да, – подтвердил Югурта спокойно. – Мы спорили, кто же в действительности положил конец войне против меня – Гай Марий или ты.

Странные светлые глаза Суллы остановились на лице Югурты.

– Интересный спор, царь. На чьей же стороне был ты?

– На стороне правды. Я сказал, что войну выиграл Марий. Он принимал решения, а остальные выполняли их, кто лучше, кто хуже. В том числе и ты. И по его решению ты встретился с моим тестем Бокхом. – Югурта помолчал, затем улыбнулся. – Но поддержал меня в этом споре только Публий Рутилий, мой старый друг. Квинт Цецилий и его сын считают, что выиграл войну ты, потому что именно ты взял меня в плен.

– Ты выбрал правильную сторону, – согласился Сулла.

– Правильная сторона относительна.

– Только не в этом случае. Я никогда не находил общего языка с ними. – Пышный плюмаж на шлеме Суллы качнулся, указывая в сторону солдат. – У меня никогда не будет его дара общаться с ними. Видишь ли, я не испытываю к ним товарищеских чувств.

– Ты неплохо это скрываешь, – заметил Югурта.

– Да, но они об этом знают, можешь мне поверить, – сказал Сулла. – Войну выиграл Марий – с их помощью. То, что сделал я, мог совершить любой легат. – И Сулла, вздохнув, сменил тему: – Хорошо ли ты провел вечер, царь?

– С превеликим наслаждением. – Югурта тряхнул цепями, и они показались ему очень легкими. – Квинт Цецилий и его косноязычный сын устроили для меня великолепный обед. Если нумидийца спросить, что бы он хотел съесть перед смертью, он ответит: «Улиток». Вчера вечером я ел улиток.

– И сейчас ты сыт и доволен, царь.

Югурта улыбнулся:

– Хороший способ подготовиться к петле душителя, скажу я тебе.

– Нет, это я должен сказать тебе, – возразил Сулла, оскалив зубы, которые казались темнее его белоснежной кожи.

Югурта стал серьезным:

– Что ты имеешь в виду?

– Этим триумфальным шествием, царь Югурта, распоряжаюсь сегодня я. Значит, только я могу решать, как ты умрешь. Обычно таких, как ты, душат арканом. Но не обязательно. Есть ведь и другие способы. Например, сгноить тебя в подземной тюрьме Туллиан. – Сулла улыбнулся еще шире. – После такого роскошного обеда – и особенно после попытки посеять разногласия между мной и моими соратниками, – думаю, было бы обидно, если бы ты не успел переварить вчерашних улиток. Так что тебя не задушат, царь. Ты отдашь свою жизнь медленно, капля за каплей.

К счастью, сыновья Югурты стояли далеко и не слышали этого. Югурта смотрел, как Сулла взмахнул рукой в знак прощания, как он направился к царевичам и проверил их цепи. Кругом кипела суматоха, суетились слуги, раздавали венки на головы и победные лавровые гирлянды. Музыканты настраивали свои рожки и причудливые трубы, украшенные лошадиными головами, которые Агенобарб привез из Косматой Галлии. Танцоры повторяли пируэты, лошади фыркали и в нетерпении рыли копытами землю, запряженные в повозки быки с позолоченными рогами сонно покачивали цветочными гирляндами на шеях. Тут же стоял маленький ослик в нелепой соломенной шляпе, украшенной лавром, и его длинные уши торчали из специально вырезанных дыр. Беззубая старая карга с высохшей грудью, закутанная с ног до головы в пурпурную с золотом ткань, сидела на запряженной этим осликом повозке с видом первой в мире красавицы и таращила на царя глаза – глаза собаки Гадеса, охраняющей преисподнюю. Ей бы пристало иметь три головы.

А шествие уже началось. Обычно сенат и все магистры, кроме консулов, шли впереди; следом – лучшие музыканты, танцоры и комедианты; за ними – повозки с военными трофеями, а там уж все остальные танцоры, музыканты и комедианты, а также жрецы и предназначенные в жертву животные. Вслед за ними – самые знатные пленники и отличившийся в битве военачальник на колеснице. Замыкая шествие, маршировали легионы.

Но Гай Марий изменил традиционную последовательность шествия. Он ехал впереди трофеев, живых картин и платформ с тем, чтобы приехать на Капитолий и принести в жертву животных, а потом присутствовать на инаугурационном собрании в сенате. После этого должно состояться угощение в храме Юпитера Всеблагого Всесильного.

Югурта смог наконец в первый – и в последний – раз пройти по улицам Рима. Он понял, что еще не разучился радоваться. Что с того, что скоро ему предстоит умереть? Любой человек рано или поздно должен умереть, и нужно наслаждаться жизнью, даже если она заканчивается поражением. А эти римляне неплохо распорядились тут его деньгами. Его брат Бомилькар… Он ведь тоже окончил свои дни в тюрьме. Наверное, братоубийство неугодно богам, и не важно, ради чего оно совершается. В конце концов, только боги знают, сколько всего родственной крови было пролито Югуртой – если не им самолично, то, во всяком случае, по его вине. Что отмоет руки от братской крови?

О, как высоки эти здания! Шествие стремительно двигалось по Этрусской улице в Велабре, одном из беднейших кварталов города. Многоквартирные инсулы, казалось, хотели обняться через узкие улочки, упав на каменную грудь друг друга. В каждом окне виднелись радостные лица, и Югурта с изумлением заметил, что они улыбаются и ему тоже и, провожая его на смерть, шлют ему наилучшие пожелания.

Процессия обогнула Бычий форум, где обнаженная в обычные дни статуя Геркулеса Непобедимого была по случаю праздника облачена в пурпурную с золотом тогу и расшитую пальмовыми листьями пурпурную тунику. В одной руке статуи красовалась лавровая ветвь, в другой – увенчанный изображением орла жезл из слоновой кости. Лицо Геркулеса было красным от киновари. Все лавки Бычьего форума были закрыты, площадь за ними вычищена, повсюду поставлены временные шатры и прилавки. А вот и он – храм Цереры, самое прекрасное, что встречает путника при входе в город! Но красота этого храма – все те же кричащие краски: красные, синие, зеленые, желтые. И высокий подиум, как у всех римских храмов. Югурта знал, что этот храм сооружен по решению плебеев и здесь обитают плебейские эдилы.

Теперь шествие вступало в Большой цирк. Такого огромного сооружения Югурта никогда еще не видел. Он вытянулся во всю длину Палатинского холма и вмещал сто пятьдесят тысяч зрителей. Каждый из его деревянных ярусов был усеян орущими зрителями, которые приветствовали Гая Мария. Следуя неподалеку от триумфатора, Югурта слышал радостные выкрики, обращенные к победоносному полководцу. Никто не возмущался торопливостью шествия, ибо Марий поручил своим агентам и клиентам рассредоточиться по всему цирку и нашептывать всем и каждому в толпе, что он, Марий, так спешит, поскольку его заботит судьба Рима и он хочет как можно скорее отправиться навстречу новому врагу – в Заальпийскую Галлию, к германцам.