Книга Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна, страница 29 – Сэмюэл Дилэни

– Ясно, – сказала Ридра. – Значит, меня взяли?

Ей вспомнился худосочный барон, всегда словно размышляющий, не наброситься ли.

Тарик разжал кулак:

– Разве у меня голодный вид?

– Да нет, вполне упитанный, – усмехнулась Ридра.

Он кивнул:

– Месяц выдался удачный. В противном случае мы бы так любезно сейчас не беседовали. Но вы наши гости – пока что.

– Тогда не поможете отремонтировать генераторы?..

Жестом руки Тарик ее прервал.

– Пока что, – повторил он.

Пока говорили, Ридра сдвинулась к краю скамьи; теперь же вновь откинулась назад.

– Подай книги, – попросил Тарик Клика.

Тот проворно нырнул в стоящий рядом с топчанами шкаф.

– Мы живем в постоянной опасности, – продолжил хозяин. – Потому, возможно, умеем жить. Ценим культуру – когда есть время. Когда увидел название вашего корабля, решил послушаться Мясника и вытащить вас. Хотя мы тут и не совсем проклятые, нечасто нас посещает поэт.

Ридра постаралась улыбнуться аллюзии как можно вежливее.

Клик принес три тома – в черных переплетах с серебряным обрезом.

– Мой любимый – второй. – Тарик взял их в руки. – Особенно меня поразили «Изгнанники во мгле». Вот вы говорите, о теневиках никогда не слышали, но вам знакомы чувства, которые «опутывают ночь, чтоб тебя связать», – так ведь у вас? Третью книгу я, честно говоря, не понял. Но там много аллюзий и пародий на современные события, а мы тут за всем следить не успеваем. – Он пожал плечами. – Первую книгу мы… изъяли из собрания капитана захватнического транспорта, который сбился с курса. Вторая… гм, вторая снята с военного корабля Альянса. Там еще, кажется, надпись была.

Он открыл обложку и прочитал:

– «Моему Джонни по случаю первого вылета. У нее так хорошо все сказано, что я сама очень хотела сказать. Люблю очень-очень. Твоя Ленья». – Он захлопнул книгу. – Трогательно. Третью я раздобыл месяц назад. Но говорить о ней мы не будем, пока несколько раз не перечитаю. Я поражен прихоти судьбы, которой было угодно свести нас. – Он положил все книги себе на колени. – Когда вышла третья?

– Почти год назад.

– Есть ли четвертая?

Она покачала головой.

– Можно полюбопытствовать, над чем вы сейчас работаете?

– Сейчас ни над чем. Написала несколько коротких стихотворений. Издательство хочет выпустить их книгой, но я планирую подождать, пока напишется большая, выдержанная поэма – чтобы уравновесить.

– Понимаю. Но ваше молчание лишает нас огромного удовольствия. Если пожелаете создать что-нибудь на борту «Джебеля», почту за честь. Во время трапез у нас звучит музыка, а артисты – под управлением хитроумного Клика – дают драматические и комические представления. Если вам будет угодно сочинить для нас пролог или эпилог, в любой угодной вам манере, можете рассчитывать на благодарную аудиторию.

Он протянул ей коричневую твердую руку. Когда тебя ценят, чувство не теплое, поняла Ридра, а холодное; ты улыбаешься, а в спине пропадает напряжение. Она в ответ протянула свою:

– Спасибо, Тарик.

– Вам спасибо. С вашего позволения, я распоряжусь выпустить ваших людей. Могут ходить по всему кораблю свободно.

Тут взгляд его карих глаз сместился в сторону.

– Мясник.

Тарик кивнул, Ридра тоже обернулась.

Ниже на ступенях стоял тот самый осужденный, который в первый раз появился на пандусе.

– Что там за пятно в квадрате Ригеля? – спросил Джебель.

– Альянс убегает. Захватчик догоняет.

Лицо Тарика нахмурилось, затем разгладилось.

– Ничего, пускай. Этот месяц – тучный месяц. Зачем расстраивать наших гостей сценами насилия? Это Ридра…

Мясник влепил правым кулаком в свою левую ладонь. Люди в столовой обернулись. От резкого звука Ридра вздрогнула и теперь пыталась осмыслить легкое подрагивание этих мышц, застывшее выражение полногубого лица: стремительная, но неясная враждебность, бунт против тишины, страх перед прерванным движением, безопасность в молчании, наполненном бешеной деятельностью…

Вновь заговорил Тарик, но голос его звучал уже ниже, тише, жестче:

– Ты прав. Хотя какой цельный человек не бывает по любому вопросу о двух разных мнениях, а, капитан Вон? – Он поднялся. – Мясник, идем на сближение. Они в часе от нас? Прекрасно. Сперва понаблюдаем, затем ударим, – он улыбнулся Ридре, – по захватчикам.

Руки Мясника разомкнулись, и Ридра прочитала в них облегчение (или высвобождение). Он снова задышал.

– Готовь «Джебель», а я провожу нашу гостью туда, откуда будет удобнее смотреть.

Мясник молча развернулся и пошел вниз по ступеням. Стоявшие неподалеку всё слышали, и новость разлетелась по залу. Люди поднимались из-за столов; один опрокинул свой рог для питья, и Ридра увидела, как прислуживавшая им в палате девочка побежала с полотенцем вытирать.

Поднявшись на галерею, Ридра обернулась: теперь столовая была пуста.

– Пойдемте. – Тарик подозвал ее к звездной черноте за колоннами. – Корабль Альянса движется здесь. – Он указал на голубоватое облако. – Наши приборы этот туман пробивают, но там, на корабле, наверное, и не знают, что их преследуют захватчики.

Он подошел к пульту и нажал выпуклый диск. В тумане засветились две точки.

– Красная – захватчики, синяя – Альянс. Наши «пауки» будут желтые. Отсюда можете наблюдать за схваткой. Все наши навигаторы и наблюдатели, вся аналитика сенсорной информации остается на борту «Джебеля», руководство боем удаленное, чтобы не рассеивался строй. Но на своем ограниченном пространстве каждый катер сражается за себя. Славное развлечение для моих молодцов.

– Что это за посудины, капитан?

Она с удивлением отметила, что перенимает из речи Тарика архаичные нотки.

– У Альянса – военное судно снабжения. За ним по пятам идет небольшой истребитель захватчиков.

– На каком они расстоянии друг от друга?

– Контакт произойдет примерно через двадцать минут.

– И вы собираетесь ударить по захватчикам лишь через час?

Тарик усмехнулся:

– В бою с истребителем у судна снабжения шансов мало.

– Я знаю.

Ридра видела, как он, улыбаясь, ждет от нее возражений. Она прислушалась к себе, но дорогу возможным возражениям преградил пучок легчайших звуков, запевших на маленьком, меньше монеты, участке ее языка: Вавилон-17.

В этих звуках отразилось понятие абсолютно необходимого целесообразного любопытства, которое на любом другом языке потянуло бы за собой нелепую цепочку многосложных слов.