Онлайн книга «Томас Дримм. Время остановится в 12:05»
|
Я вырываю у матери телефон, заталкиваю ее в стенной шкаф и запираю дверцу на два оборота. – Томас, ты с ума сошел? Открой немедленно! Я отключаю телефон, кладу ключ в карман. Хватаю за руку Керри и бегу на лестницу. Мы поднимаемся ко мне в комнату, закрываемся, чтобы не слышать криков матери, и достаем ручкихронографы. Я спрашиваю: – Что ты пишешь, когда хочешь вернуться? – Только адрес и дату, этого достаточно. Мои пальцы застывают на колпачке. Конечно, это же гораздо проще! Керри садится за мой самодельный письменный стол из доски. В поисках бумаги она находит в учебнике по математике листок со стихотворением «Женщина в окне», на которое меня в конце мая вдохновила Бренда. – А что ты делаешь, чтобы вернуться? – спрашивает она. – Я перемещаюсь с помощью этого. Я вынимаю из кармана кусок коры и сажусь на свободный край стула. Под кончиком ручки Керри расплывается красное пятно. Она встречается со мной взглядом и спрашивает, опережая мой вопрос: – Какие чернила у тебя в ручке? – Сок ивы, рядом с которой я убил Пиктона. А у тебя? Она отводит глаза. Видимо, это кровь ее отчима. – Он сам сказал, чтобы я ее использовала, – объясняет Керри, приняв мое молчание за упрек. Я говорю, что свои первые слова тоже записал кровью этого гада – лейтенанта Федерсена. Есть ли связь между запачканными кровью ручками и тем, что в наших параллельных реальностях всегда умирают люди? Сейчас нет времени ломать над этим голову. Керри опускает веки, сосредотачивается, одним махом пишет свой адрес, день и время отправления. Я пишу, спускаясь вниз по куску коры, погружая перо в сочный молодой слой древесины. Внезапно с улицы раздается полицейская сирена. Керри сжимает хронограф. – Не получается! – паникует она. – Успокойся. Надо сохранять хладнокровие, чтобы телепортироваться. Забудь обо всём, что творится вокруг… – Забудь! Если копы меня сцапают и бросят в камеру без ручки, что я буду делать? – Керри, спокойно, я здесь… – Скажи мне, чтó я должна написать, Томас! – умоляет она. – Адреса недостаточно, а у меня никаких идей… Я раздумываю. Сирена приближается. – Что писать? – кричит Керри. Я накрываю ее руку своей, чтобы успокоить, и произношу свою собственную формулу: – «Кровь Антони Бюрля, ты помогла мне уйти, а теперь помоги вернуться. Я пишу эти слова из дома…» Бросив взгляд на кроваво-красный адрес, я продолжаю диктовать ровным голосом: – «…дома 11, площадь Констанс, башня Виктуар, подъезд Д…» Пальцы наших свободных рук крепко переплетаются, пока она вполголоса повторяет записываемое: – «…сороковой этаж направо, среда, 7 августа, между десятью часами и…» И тут я ее останавливаю. – Подожди! Когда ты вернешься туда, будет то же самое время, ведь так? Она нетерпеливо высвобождает руку. – Да, я знаю! Я много раз это проделывала! Ты меня отвлекаешь! – Но теперь, Керри, я собираюсь это изменить! Дай мне уйти первым. Во вторник вечером я вернусь и тогда смогу повлиять в реальном времени на то, что будет происходить с тобой в среду утром! – Но копы сейчас будут здесь! – кричит она. – Я смываюсь! Я горячо настаиваю, уверенный в своей правоте: – Ты же видишь, Керри, нам не удается изменить прошлое! Но мы можем менять настоящее! – Я не успею! Сирена приближается, воет все громче. – Конечно, успеешь, у тебя еще есть время! И оно тебе подчиняется! Но Керри упрямится: – Не хочу, чтобы копы меня здесь нашли! Крепко сжав ее запястье, я пытаюсь привести доводы: – Они не станут сразу подниматься наверх. Сначала они услышат крики матери и пойдут ее освобождать. Им придется взломать две двери. А мне во вторник вечером хватит одной минуты! Вполне достаточно, чтобы позвонить. – Кому? – Бюрлю! Доверься мне, Керри! В среду утром он будет вести себя совершенно иначе! Внезапно сирена замолкает. Керри вскакивает. – Не бросай меня, Томас, – рыдает она, прижимаясь ко мне. – Не уходи! Я не смогу без тебя! Дрожь восторга пробегает по моему толстому рыхлому телу. Ни одна девушка не говорила мне такого. Я подавляю волнение и повторяю: – Успокойся, Керри! Ты дашь мне одну минуту форы, договорились? Я целую ее в щеку и отворачиваюсь. А потом, закрыв глаза и сосредоточившись, начинаю писать, произнося вслух каждое слово: – «Чудо-ива, ты помогла мне уйти, а теперь помоги вернуться. Сейчас опять вторник 6 августа, перед самой полуночью, я в своей комнате на проспекте Тишины в Нордвиле, в доме 124, создаю параллельный мир, который покину, как только открою глаза». Последний звук, который достигает моих ушей, – это звонок в дверь. Наступает мертвая тишина. Я не слышу собственного дыхания. И вдруг раздается пулеметная очередь. Потом вторая. Повсюду хлопают выстрелы. Я стою не шевелясь, с колотящимся сердцем. Потом понимаю, что это включился автоматический полив газона в нашем новом доме. Я медленно открываю глаза. Мой затуманенный взгляд падает на ручку, вонзенную в ивовую кору, поднимается вверх по руке, спускается к моему снова плоскому животу, к джинсам, которые едва на мне держатся. – Ну? – спрашивает медведь, привалившийся к настольной лампе. – Как всё прошло? – Который час? – Тот же самый, – отвечает он, пожав плюшевыми плечами. – Плюс-минус три минуты. Я вскакиваю и хватаю телефон. Лишь бы Керри не отправилась в прошлое одновременно со мной. И в то же время не застряла в моей старой комнате… Изо всех сил я мысленно отгоняю от себя сцену, в которой полицейские выламывают двери, вырывают у нее из рук хронограф, надевают наручники. Нет, еще не поздно. Не может быть слишком поздно. Я спускаюсь по мраморной лестнице, вхожу в кабинет матери и начинаю рыться в ее бумагах, ища письмо Бюрля, где тот жалуется, что его понизили до категории «Д». Вот оно. В три секунды набираю номер телефона, который там указан. – Алло? – с трудом произносит сонный голос. – Это Томас. Я поговорил с матерью. Она понизила вас за Керри. Понятно? Если вы письменно пообещаете, что больше пальцем не тронете свою падчерицу, вам вернут категорию «Б». Ясно? Мы будем у вас завтра с утра. – Но… – протестует Бюрль, судорожно зевая. – Никаких «но»! |