Книга Тепло его объятий, страница 14 – Вета Сашина

– Ага, – подтвердил он, улыбаясь еще шире, хотя это казалось невозможным. – Разве ты не видела, что я иду за тобой?

– Нет, – солгала она.

– Будем считать, что так оно и было, – кивнул он. – Ну что, поехали?

Он показал глазами на вершину, но стало ясно, что подразумевается не только катание на лыжах.

– Поехали, – произнесла Римма с напускным безразличием.

Стоило Диме войти, как дверь бесшумно закрылась и кабина поплыла вверх.

Первые полминуты Римма смотрела в окно, делая вид, что не замечает присутствия любовника. Это давалось ей плохо. Сегодня он был в очень ярком облегающем костюме, повторяющем стиль и расцветку знаменитого трико Супермена. Свой шлем он держал на согнутой руке, словно рыцарь перед турниром.

– О чем думаешь? – спросил он.

– Так. – Римма пожала плечами. – Просто в окно смотрю.

– А я на тебя, – заявил Дима.

Усевшись рядом, он без лишних церемоний привлек ее к себе. Запрокинув голову, она смотрела в его жгучие глаза и была не в силах противиться. Дима прижал ее к себе еще крепче и дерзко приник холодными губами к ее трепетному рту.

Язык его был горяч и требователен.

«Когда Глеб целовал меня так в последний раз? – подумала Римма, обхватив руками голову Димы. – Сам виноват в моих изменах…»

Чувство вины у Риммы все чаще трансформировалось в обиду на мужа, который много лет не позволял ей испытать то, что теперь давал Дима. Только теперь она поняла, насколько ей не хватало страсти и огня. Целуя Диму, она как заклинание повторяла про себя: «Сам виноват…»

* * *

Римма уже и не помнила, когда ей в последний раз было так весело, как теперь с Димой. Став на лыжи, они со смехом, не договариваясь, помчались наперегонки, выписывая при этом такие лихие кренделя, что другие лыжники следили за ними с тревогой и завистью. Потом они, словно дети, бросались снежками, валялись в снегу и даже пытались лепить снежную бабу, которая постоянно разваливалась.

Замечательный выдался денек! Римма ощущала себя девчонкой и по-настоящему радовалась свободе. Ей нравились физические нагрузки, нравилось напряжение мышц. Она вспомнила, как Глеб устает после получасовой прогулки, и поморщилась.

«Кто же виноват, что мне скучно с ним? – оправдывалась она перед собой. – Если бы вместо того, чтобы набивать желудок, он занимался спортом, то, возможно, сейчас я каталась бы с ним, а не с Димой».

Все мысли неизменно завершались все тем же рефреном: «Сам виноват».

Дима выглядел веселым и беззаботным. Когда он заразительно хохотал, подставляя смуглое лицо ослепительному альпийскому солнцу, Римма не могла налюбоваться им. Он был красив, как полубог. Но и себя она ощущала необыкновенной красавицей. От этого ей порой хотелось вести себя немного картинно, как будто она героиня какого-то фильма – красочной мелодрамы, имеющей очень мало общего с реальной серенькой жизнью.

Вдоволь накатавшись на лыжах, Римма с Димой решили согреться глинтвейном. Устроившись в удобных креслах под открытым небом и укрыв ноги пледами, они любовались панорамой, открывавшейся сверху.

– В горах всегда чувствуешь себя немного другим, – говорил он. – Тут все видится четче, ярче. – Пригубив ароматного горячего вина, он улыбнулся. – И тут есть ты.

Римма улыбнулась в ответ. Душа ее пела. Она давно забыла, какой можно быть счастливой.

– Жаль, что мы тогда расстались, – продолжал Дима, держа стакан на отлете. – Мне было так больно, когда ты меня бросила.

– Я не бросала. Просто так сложилось…

– Не оправдывайся, не надо, – перебил он. – Что было, то прошло. А что будет…

Он не договорил. Любые слова покажутся сейчас лишними. Они просто улыбнулись друг другу и, взявшись за руки, неспешно побрели к отелю. Римма не думала о том, что их могут увидеть. Она вообще ни о чем не думала. Только чувствовала – сердцем, кожей, всем своим естеством. Она уже и не помнила, когда ее сердце так сладко замирало от простого прикосновения. Это было безмятежное, почти сказочное состояние. Но тут в мозгу зазвучал тревожный сигнал, постепенно разрушая иллюзию.

Они приблизились к территории отеля, и Римма поспешно забрала свою руку у Димы.

Увидев ухмылку на его лице, она нахмурилась.

– Напоминаю, что я замужем, – произнесла она, чеканя каждый слог.

– Я помню, – кивнул Дима.

Его очередная ухмылка вызвала у Риммы обиду, но уже не за себя, а за мужа. Глеб послушно сидел в номере, не подозревая, что ему наставляют рога.

– Послушай, то, что происходит между нами, – не более чем курортный роман, – отбарабанила Римма, в такт словам тыча Диме в грудь указательным пальцем. – Я люблю мужа. Через несколько дней улечу с ним домой. Так что прошу, не делай впредь такого выражения лица.

– Какого? – осведомился Дима, гася улыбку, но не до конца.

– Победителя, – уточнила она.

– Как скажешь. Но я тебе тоже кое-что поведаю. – Дима повернулся к Римме в пол-оборота и посмотрел куда-то вдаль. – Хочу, чтобы ты знала: я никогда не забывал о тебе. Я прекрасно понимал, что ты стыдишься моей бедности и рано или поздно у тебя появится другой. Но я мечтал, что когда-нибудь разбогатею и ты станешь моей. Знаешь почему? – Он повернулся к Римме и уже вполне серьезно посмотрел ей в глаза. – Потому что мы по-настоящему любили друг друга. Разве нет? – Не дождавшись ответа, он продолжил севшим голосом: – Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой. И что бы ты ни говорила… – он замолчал, чтобы унять дрожь в голосе, – но эти дни особенные, и мне их никогда не забыть.

В его глазах блеснули слезы, и он крепко обнял Римму. Гладя ее по волосам, он покрывал поцелуями ее лицо и шептал на ухо бессвязные слова любви. Растрогавшись, она тоже заплакала. Ее сердце больше не могло вынести того, что на него взвалили: чувство вины, внезапное счастье, боль – чужая и собственная.

Вырвавшись, словно птица, из Диминых объятий, она побежала прочь и скрылась в отеле.

* * *

Римма вернулась в номер, лишь когда полностью успокоилась. Но, зайдя в комнату, где лежал муж, она почувствовала себя мошкой под стеклом всевидящего микроскопа. Она не помнила, чтобы прежде Глеб когда-нибудь так смотрел на нее. У него появился какой-то новый взгляд, который, словно рентген, проникал в ее душу и мысли.

Скукожившись, Римма опустилась на кровать рядом с Глебом, который лежал, уставившись в телевизор.

На экране красивая девушка, старательно пытаясь справиться с модуляцией ^[3], пела о любви. Выглядело фальшиво. Что могла знать эта поп-дива о любви?

Вероятно, Глеб подумал о том же, потому что тут же переключился на теннисный турнир.