Онлайн книга «Формула клада»
|
– Соломон Моисеевич, что ж такое творится – они простыни выгребают! А ну отдай, ирод! – этажом ниже заверещала экономка. – Сделай что-нибудь, Соломон! – почтенная хозяйка дома гудела как иерихонская труба. – Ида Марковна, дорогая, успокойтесь! Фекла Ивановна, ради вашего Христа, и вы тоже! – Вот именно, гражданочка! Вам же сказано – по две простыни на каждого члена семьи можете себе оставить… – Здесь белье, которое я готовила Ривочке на свадьбу! Моя дочь и ее жених должны валяться на голом матрасе?! – Я всю жизнь спал без простыней, – перебил Сеня, – и ничего, как видите! – Вы таки правы, молодой человек, это действительно видно, – грустно согласился хозяин дома. Протестующе дребезжала посуда, вскрикивала звоном разбитых рюмок. – Ой, какие платья! – За стеной, в спальне хозяйской дочери Риввы, восторженно заверещал девичий голосок – на сей раз совершенно незнакомый. – Можно… я вот это возьму? Мне же положено как члену исполкома? – Но… Мама! Папа! Это же на помолвку сшили! – В голосе Риввы звенели слезы. – Наденька… А давайте вы выберете другое платье? – В комнате Риввы неуверенно откликнулся опять хорошо знакомый девичий голос. – Вы же понимаете… помолвка… для каждой девушки это… – Не понимаю! – В голосе неизвестной Наденьки тоже звучали слезы. – У нее всю жизнь были красивые платья, а у меня никогда! Ни одного! – Простите… Это мне изменила пролетарская сознательность. Товарищ Надя совершенно права! – Теперь знакомый девчоночий голос звучал твердо. – Отдайте платье… ну пожалуйста… у вас ведь и правда было, а у товарища Нади… – Товарищам платья не нужны! А я девушка! У меня помолвка! – закричала Ривва, и по коридору быстро затопотали шаги. – А ну стой! Отдай платье, гражданочка! Дверь в комнату Джереми с грохотом распахнулась, и ворвалась Ривва, прижимая к себе похожее на кремовое пирожное пышное платье. Следом с топотом и матом вломился белобрысый курносый Сенька, тот самый, что едва не расстрелял Джереми у банка. – Отдай, стерва буржуйская! – И вцепился в кружевной подол. – Сенька, ты его порвешь! – Влетевшая следом Наденька оказалась такой же чернокосой, как и Ривва, только очень худенькой девушкой в латаной юбке и кофточке. Ривва дернула платье на себя… и отлетела на кровать Джереми, прижимая к себе отодранный лиф. – Держи, Надюха! – Сенька, ухмыляясь, протянул девушке висящий лохмотьями шелково-кружевной ворох. Наденька молча размахнулась… и хлестнула Сеньку кружевом. И кинулась прочь, проскочив между застывшими по обе стороны двери рыжими девушками, похожими настолько, словно одна была настоящей, а вторая – ее отражением в зеркале. – Товарищ Сеня, вы… вредитель! – с возмущением выпалила одна рыжая. – But nothing to argue [58], – пробормотал Джереми, разгибаясь после очередного приступа боли и невольно отодвигаясь подальше от рыдающей в оторванный лиф Риввы. – Англичанин? Интервент? – отрывисто бросил начальственно-решительный голос, и в дверях объявился молодой человек в фуражке и рабочей косоворотке. Явно подражая то ли Троцкому, то ли Антонову-Овсеенко [59], он нацепил на нос пенсне… и уставился на Джереми поверх стекол. – Шпион Сиднея Рейли? Вы арестованы! – Но он же ранен! – немедленно переставая рыдать, выкрикнула Ривка. – Ему покой нужен! Застывшая в дверях Ида Марковна закатила глаза и взялась широкой ладонью за пышный бюст. Экономка Фекла Ивановна широко перекрестилась, глядя на Джереми полными ужаса глазами, как на живого покойника. – Тем более! Знаем мы, где представитель Антанты мог получить ранение – в боях за город! – Молодой человек шагнул в комнату. – В ЧК его упокоят! – Сенька загоготал. – Вам уже говорили, что вы вредитель, товарищ Сеня? – бросила вторая рыжая. – Товарищ Алеша [60], он не интервент и не шпион! Ранили его в боях за город, но на нашей стороне! – Тю, ты глянь! – Сенька разглядывал Джереми будто лежалый окорок в витрине бакалеи. – Правду товарищи-барышни говорят – то ж англичанский медвежатник, который дверку подломил, когда мы с товарищем Япончиком банк для трудового народа брали! – Вот и мне дюже интересно, кто тут чего с моих буржуев без меня брал? – в перекличку голосов добавился еще один голос – и, бесцеремонно раздвинув плечом хозяев дома, в комнату ввалился человек. Низкорослая приземистая фигура его была облачена в английский военный мундир поверх казачьих шаровар с лампасами. На поясе болталась изукрашенная золотом сабля, не иначе как старинная, именная и наградная, сорванная со стены в одном из старых офицерских домов. Из-под надвинутой на низкий лоб смушковой шапки постреливали глубоко утопленные в глазницах острые, «себе на уме» глазки. Джереми попытался поймать его взгляд, но тот немедленно метнулся в сторону, как у проворовавшегося приказчика. – Ты хто такой, а? – Безошибочно определив начальника в товарище Алеше, приземистый шагнул к нему. Товарищ Алеша покосился на лестницу, заполнявшуюся разномастно одетыми мужиками, сплошь увешанными оружием. – Улановский, представитель Ревкома, – наконец неохотно процедил он. – Гля, хлопцы! – Приземистый махнул рукой, явно призывая мрачных «хлопцев» присоединиться к своему возмущению. – Я как занял Одессу, так и Ревком жидовский появился! – То ж… сам товарищ Григорьев! – роняя пучок рваных шелков на пол, завопил Сенька. – Атаман всей Херсонщины, Запорожья и Таврии! – Шо, узнал меня, хлопче? – Григорьев бросил на Сеньку благосклонный взгляд. – Та как вас не узнать, пане атамане! Вы ж такой великий герой! Вы ж немцев и большевиков разом с Петлюрой били… и Петлюру разом с большевиками… – Сенька сбился, видно поняв, что похвала становится сомнительной. |