Охотники на бизонов согласно закивали. Самый здоровенный из них пробормотал:
– Я бы предпочел получить нож в брюхо, чем утонуть.
Секондус тоже неуверенно кивнул. Нельзя сказать, чтобы подобная перспектива ему представлялась радужной.
Лодочник направил свою посудину прямо на стремнину. Секондус отметил, что после вчерашнего ночного дождя течение реки стало быстрее.
– Считай, что тебе повезло, приятель, потому что я знаю, как одурачить дьявола, – заявил кормчий.
Кэти закатила глаза и удалилась под навес, служивший чем-то вроде капитанской каюты, чтобы без помех выкурить трубочку.
– Да-да, мы идем через перекат вон там, наискосок. Выглядит так, словно это легко, раз плюнуть, только держись течения, и оно понесет тебя, как порыв ветра – голубя, но именно там река наиболее опасна. Стоит чуть-чуть уйти под воду – и вот он, дьявол, тут как тут, ухватит твою душу прежде, чем она успеет вознестись на небеса. Те бедняги, что утонули здесь, навсегда останутся утопленниками. А дьявол отпускает чью-либо душу лишь в том случае, когда взамен получит новую. Он наигрывает на скрипке, веселый, как не знаю кто, и все выглядит так, будто те, кто утонул, улыбаются, смеются, танцуют и едят с золотых тарелок.
Если услышишь музыку скрипки, берегись. Мертвецы, которые пируют, пьют и танцуют под водой, будут тянуть к тебе руки. Называть тебя по имени. А стоит тебе перегнуться через борт, чтобы присмотреться, как холодные влажные руки утопленников схватят тебя и утянут под воду, не успеешь даже опомниться. Дыхание у тебя перехватит, грудь наполнится водой, и ты начнешь задыхаться, только медленно, словно пытаясь убежать. Но грехи гирями повиснут у тебя на ногах и потянут вниз, вниз, где в тебя вцепится клыками сам дьявол. И вот тогда тебя уже никто не спасет – ни в этом мире, ни в том, другом. Даже индейцы опасаются этого участка реки, а ведь напугать их может немногое.
Секондус содрогнулся. Как он рассказывал впоследствии, в тот момент у него возникло ощущение, будто холодная влажная рука утопленника схватила его за шею.
– А что могут сделать живые? – осведомился он, прижимая к себе бутыль.
– Все в руках капитана, – отозвался капитан и протянул руку.
Секондус почел за лучшее отдать ему бутыль. Капитан сделал большой глоток и передал ее охотникам на бизонов, которые тоже по очереди надолго приложились к ней, прежде чем вернуть сосуд Секондусу.
И тут они услыхали музыку.
– Этот звук – это ведь скрипка, верно? – дрогнувшим голосом вопросил Секондус.
Сейчас он уже горько жалел о том, что надумал отправиться в «Лесную чащу». Но его подряды в Вирджинии иссякли: писать портреты более было не с кого, да и, кроме того, владельцы плантаций и их жены наносили визиты друг другу. И едва у них появилась возможность сравнить собственные портреты с теми, что он написал для других, тут же начались нежелательные пересуды о том, что его творения похожи одно на другое как две капли воды, а некоторые даже обвинили Секондуса в том, что у него имеется некоторый запас заранее нарисованных голов. В общем, слухи ширились и ему пришлось сниматься с насиженных мест, чтобы отправиться на поиски новых клиентов.
– Пожалуй, надо попросить святых, чтобы они помогли держать руль, – предложил Секондус. – Или помолиться. – Сделав долгий глоток, он попытался вспомнить какую-нибудь молитву, прежде чем вновь вернуть бутыль лодочнику, который опять хорошенько приложился к ней и передал охотникам.
– Молитва не сильно поможет, так что не надейся, – отозвался лодочник и покрепче ухватился за руль, чтобы не упасть, направляя лодку прямо на камни на берегу. Один из охотников успел испуганно заорать, но в следующий миг лодочник всем телом налег на руль и нос посудины отвернул от неминуемой опасности. Но, казалось, музыка скрипки следует за ними и далее. Секондус слышал мелодию совершенно отчетливо и даже узнал ее.
– «Веселая пляска женушки квакера», – икнув, сообщил он. – Не думаете ли вы, что дьявол стал бы…
Один из охотников шумно почесал в затылке.
– А мне сдается, что это «Охота на белку».
– Да прям-таки! Он играет «Солдатскую отраду»! – взревел его спутник.
– От этой чертовой музыки у меня кружится голова! – проворчал лодочник. – Это все дьявольские штучки, мне слышится одна мелодия, а ему – другая. Ну-ка, давайте споем. Попробуем заглушить ее. Сатана ненавидит пение.
Бутыль Секондуса вновь пошла по кругу. Игра на скрипке стала зловеще громкой. Художник затянул единственную песню, которую смог вспомнить, – «Служанку в бювете». Остальные подхватили, хотя слов никто не знал.
– Самое главное – петь как можно громче, – проревел лодочник, – потому что если ты не слышишь дьявола, то он для тебя не опасен.
Они принялись горланить во всю мочь, время от времени прерываясь, чтобы, приложившись к бутыли, промочить глотку и прислушаться. Быть может, они все-таки перекричали самого дьявола?
Но тот оказался неутомимым скрипачом. Его музыка звучала повсюду, иногда громче, иногда тише, но избавиться от нее было невозможно. Они вновь запели, теперь уже охрипшими и сорванными голосами, прерываясь лишь на мгновение, когда кто-нибудь из охотников, увидев, как опасно они приблизились к берегу, ревел: «Правь, болван!»
Но навязчивая мелодия скрипки по-прежнему лезла в уши. Секондусу было уже все равно, что там наигрывает Сатана; ему оставалось лишь держаться за борт лодки и молиться. Будучи не в силах вспомнить от страха ни единой молитвы, но при этом прекрасно понимая, что сейчас для нее самое время, он напрягся, роясь в памяти. Подняв голову, Секондус увидел, что вечернее небо у них над головами пустилось в пляс. Звезды превратились в смазанные полосы. Ему смутно казалось, что они уже перестали петь, а теперь лишь отчаянно пытаются отогнать дьявола дикими криками. Ему хотелось спросить, а поможет ли это, но он не мог выдавить ни слова. Лодочник, покачиваясь из стороны в сторону, тоже орал во всю глотку. Впрочем, это не помогало, поскольку Секондус по-прежнему слышал музыку. Теперь это была джига. И дьявол танцевал под нее, приближаясь к ним на раздвоенных копытах.
– Матерь Божья… – Секондус попытался было поднести бутыль к губам, но рука, пальцы и рот, казалось, перестали повиноваться ему.
Словно издалека он вдруг увидел, как отдернулся полог на входе под навес и наружу вышла жена лодочника.
– Чего это вы так разорались? – И тут же закричала сама: – Берег, берег, идиот! Там же валуны! – Двигаясь с неожиданной для такой крупной женщины быстротой, она вырвала румпель у супруга, навалилась на него всем телом, и плот в самый последний момент отвернул от берега. Снизу донесся скрежет, когда он днищем зацепил что-то под водой.
– Дьявол внизу, под лодкой! Это его клыки! Помогите! Господи, помоги мне!
Жена лодочника выругалась и вновь налегла на шест. Лодка шарахнулась от валуна, и охотников на бизонов отбросило назад.
