Онлайн книга «Убийство в декорациях Чехова»
Лионелла шагала медленно, в такт этим ударам. Причастен ли Строков к смерти Кропоткиной, спрашивала себя она и отвечала: такая вероятность существует. Достаточно вспомнить настойчивость, с которой Строков предлагал ей ощупать крепеж на гробе. Оставалось лишь удивляться, как хитро все было рассчитано. Подумав так, Лионелла мысленно себя отрезвила: спрогнозировать то, что она уляжется в гроб, мог только сумасшедший. От этих размышлений ее отвлек звонок мужа: – Слушаю. – Где ты? – спросил Лев Ефимович. – Гуляю по набережной. – Венявский не звонил? – Нет, не звонил. Что случилось? – поинтересовалась она. – Боюсь, у меня не слишком хорошие новости. – Ну, говори. – Тот артист… Как его? Строков! Он дал плохие показания. – Что значит плохие? – уточнила Лионелла. – Сказал, что долго отсутствовал, пока ты оставалась в гробу. – Но это неправда! – Успокойся. Мы все утрясем. Однако сам по себе факт неприятный. – Что же мне делать? – Гуляй по набережной и дыши воздухом, – сказал Лев Ефимович и вдруг вспомнил: – Ах да! Насчет той актрисы… – Что?! – с готовностью отозвалась Лионелла. – Узнали пока немного. Во-первых, кроме переохлаждения было еще отравление. Во-вторых, дело Снегиной расследовал не кто-нибудь, а наш друг Митрошников. – Это все? – Пока все. А теперь успокойся и погуляй. Это тебе на пользу. * * * Войдя в театр, Лионелла сняла плащ, засунула его в сумочку и, не заходя в гардероб, отправилась в зрительный зал. Там на сцене шла разводка мизансцены: Магит указывал актерам, кто где стоит и куда смотрит. Лионелла уселась у основания бенуарной ложи и, пригнувшись к спинке переднего кресла, стала наблюдать за репетицией. У нее было чувство, что она осталась за бортом и никому не нужна. Но чувство оказалось ошибочным, уже через минуту позади нее раздалось: – Что вы здесь делаете? Узнав голос Митрошникова, Лионелла сначала замерла и только потом обернулась: – Как видите, идет репетиция. Митрошников обошел ряд кресел и сел рядом с ней: – Вы – на больничном. – И что? – Сами себя слышите? – мрачно обронил следователь. – Больничный дается для того, чтобы лечиться дома. – Я живу в гостинице, и мне там не нравится. – Вам кажется, что я круглый дурак? – Нет. – Лионелла опустила глаза. Что-то в словах Митрошникова задело ее за живое. – Вот видите… На допрос не явились по причине плохого самочувствия, а на репетицию пришли. – Вы что здесь делаете? – поинтересовалась она. – Отчитываться перед вами не собираюсь. – Знаете, что меня удивляет? Как только в театре кто-то умирает, вы тут как тут. – Не понимаю… – Дело Кропоткиной. – И что? – Дело Снегиной. Чуть помолчав, он поднял глаза и посмотрел ей в лицо: – Откуда знаете? – Какая разница. – Интересуетесь этим делом? – Интересуюсь. – На меня не рассчитывайте. Вам я ничего не скажу. – А я и не рассчитываю, – продолжила Лионелла. – Возможно, вам есть что скрывать. – Что за привычка все время говорить глупости! Вы взрослая женщина! – И это еще мягко сказано. У моих одноклассниц уже родились внуки. – Неужели? – искренне удивился Митрошников. – Снегина замерзла или ее отравили? – спросила Лионелла. Он помотал головой: – Даже не спрашивайте. – Понимаю, – демонстративно согласилась Лионелла. – Двадцать лет прошло, многое забылось, память уже не та. – Да вы провокаторша! Чего вы хотите? – Снегину отравили? – Сама! – не выдержал следователь. – Сама отравилась! Потом выползла на крыльцо, спряталась за колонну и благополучно замерзла. – Такой конец не назовешь благополучным. – Двадцать лет прошло. С чего вы вдруг вспомнили? – Странная история. Сегодня я давала интервью на радио, в прямой эфир позвонила женщина и заговорила про Снегину. – Что сказала? – Снегину убили, и она знает имя убийцы. – Какая-то сумасшедшая. – Не думаю. – Я об этом деле давно забыл. И вам вспоминать не советую. У вас своих печалей достаточно. – Неужели не было ни одного подозреваемого? – Бог свое, а черт свое… Неймется же вам. – Неужели никого не заподозрили в убийстве Снегиной? – Не было убийства, говорю вам русским языком. Дамочка была не в себе: разулась на сцене, бросила туфли. Там же в бокале нашли остатки вина с ядом для крыс. – Бутылку из-под вина нашли? – Зачем это вам? – Скажите! – Бутылки там не было. – Митрошников встал и сердито сказал: – Передайте Венявскому, чтобы мне позвонил. – Уходите? – До свидания! Со сцены тем временем спустился Платон Васильевич Строков и, подойдя к Лионелле, спросил: – Здесь был Митрошников? – Да, – немногословно подтвердила она. – Зачем он приходил? – Не знаю. Строков сел рядом с Лионеллой и уставился на сцену. Из нескольких обвинительных фраз, которые крутились у нее на языке, Лионелла не произнесла ни одной. Среди них были вполне подходящие. Например: «как вы посмели соврать следователю» или: «вы обещали сказать правду», но лучшей была другая: «вы – непорядочный человек». Лионелла промолчала, решив, что поругаться со Строковым она успеет всегда. Еще ей очень хотелось спросить: зачем он соврал про радио? Однако она спросила о другом: – Платон Васильевич, вы хорошо знали Снегину? Он удивился: – Как странно, что вы о ней заговорили. – В кулуаре висит портрет Снегиной. Красивая была женщина. – Красивая и немного странная. Театр был смыслом ее жизни. Это ненормально. – Для вас разве нет? – Я слишком хорошо знаю, как все устроено, и это отрезвляет. Театр – особый мир лицедейства. Зритель видит то, что происходит на сцене, а настоящая жизнь театра – за кулисами. |