Книга Стрелок. Путь в террор, страница 65 – Иван Оченков

Государь, поняв, где Гога скрывался от нянек, смеялся до слез и остаток дня провел в прекрасном расположении духа.

– А кто был этот неуклюжий молодой человек во фраке с чужого плеча? – как бы невзначай спросила она некоторое время спустя.

– Ты тоже заметила? – улыбнулся Александр Николаевич. – Да уж, грацией он не блещет, а между тем весьма примечательная личность! Вообрази, будучи незаконнорожденным сыном графа Блудова, он без всякой протекции заслужил четыре Георгиевских креста на войне, а теперь еще вот и в мирное время офицера спас. Помяни мое слово, далеко пойдет, если, конечно, шею прежде не сломает.

– Это какого Блудова? Неужели Андрея Дмитриевича?

– Нет, его брата Вадима.

– Право, неожиданно. И что же отец?

– Знать его не желает.

– Как это печально, – помрачнела Екатерина, близко к сердцу принимавшая подобные истории, после того как сама стала матерью незаконнорожденных детей.

– Ничего не поделаешь, – философски заметил император.

– Так уж и ничего? – покачала головой княжна, но не стала развивать эту тему дальше.

Пока компаньоны добирались до Царскосельского вокзала и ждали поезда, Барановский терпеливо молчал, но едва раздался паровозный гудок, он не выдержал.

– Дмитрий, вы хоть знаете, с кем вам довелось встретиться?

– С царем, – отвечал Будищев с самым простодушным видом.

– Да-да, разумеется, – смешался инженер. – Однако я спрашивал вас о мальчике и его матери.

– Нет.

Конечно же, Будищев лукавил, ибо во всем Петербурге вряд ли был хоть один человек, не знавший истории любви пожилого императора. Одни его порицали (про себя, конечно), другие посмеивались, говоря: «Седина в бороду – бес в ребро», третьи остро завидовали, что не их сестра или дочь удостоилась такой, если можно так выразиться, чести. Надо сказать, что большинство представителей аристократии считали главной виновницей этого адюльтера именно княжну Долгорукову, и молодая еще женщина успела к тому времени испить полную чашу унижений и оскорблений от окружающих и родственников.

Впрочем, из всего этого Дмитрий знал только, что княжна Екатерина Михайловна Долгорукова – любовница царя, и тот открыто живет с ней, несмотря на то что его законная супруга еще жива. Другое дело, что он не видел в этом ровным счетом никакой проблемы. Живет богатый папик на две семьи? Ну и на здоровье! Все кому не лень злословят на этот счет? Завидуйте молча!

– Прости, ты это серьезно?

– А что такого? Мало ли в Бразилии донов Педро.

– Боже мой, ты невероятен! – воскликнул пораженный Барановский и с жаром принялся просвещать своего компаньона обо всех известных ему обстоятельствах личной жизни императора.

Дмитрий внимательно выслушал Владимира Степановича, ничем при этом не выказав своего отношения, и когда тот закончил рассказ, задал только один вопрос:

– Царь им денег дает?

– Разумеется!

– Значит, на детскую железную дорогу им хватит.

– Непостижимо! Это все, что тебя беспокоит?

– А в чем проблема?

– Как бы тебе объяснить, – задумался Владимир Степанович. – Пока жива императрица, положение княжны Долгоруковой очень шаткое. Случись что с государем, она с детьми останется ни с чем. Но это ее заботы, а нам с тобой следует помнить, что цесаревич Александр и его супруга совсем не одобряют этой связи, а получить таких недоброжелателей было бы очень неосмотрительно с нашей стороны.

– Будь я графом, – пожал плечами Будищев, – меня бы это капец как беспокоило. Но я только владелец мастерской.

– В твоих словах есть резон, – согласился инженер. – А ты и впрямь рассчитываешь заработать на таких игрушках?

– Почему бы и нет. Я был во многих домах, в том числе и довольно богатых, и нигде ничего подобного не видел.

– Это потому, что у по-настоящему богатых людей ты еще не был. Детские железные дороги продаются давно, однако они весьма дороги и далеко не так малы, как ты рассказал мальчику. Под них нужно почти такое помещение, как тот павильон, в котором нас принял государь.

– Вот потому они и дороги, что такие большие! – ничуть не смутился Дмитрий. – А мы сделаем их гораздо компактнее и дешевле. И заработаем на количестве.

– Ты это серьезно? Но какой двигатель будет у этих моделей? Пневматический, или, может быть, заводной?

Ответом Барановскому была лишь загадочная улыбка его компаньона.

Стеша, до боли зажмурив глаза, смирно сидела на табурете, крепко вцепившись в него обеими руками. Ей самой было непонятно, как она дала себя уговорить на такое неслыханное дело, и предложи ей это кто другой, она бы ни в жизнь не согласилась. Но случилось так, что Дмитрий заметил, как она со слезами на глазах разглядывает свою коротко и неровно остриженную голову и горько плачет при этом. Тогда он как мог успокоил ее и пообещал, что из больницы она выйдет самая красивая, взяв при этом слово, что девушка не станет ему ни в чем возражать.

Получив обещание, Будищев первым делом привел к ней портниху Анну, живущую с ним по соседству. Та быстро сняла мерку со своей новой клиентки, после чего с загадочным видом удалилась. Было очевидно, что Дмитрий заказал у ней для Стеши одежду, но какую, он не говорил и на все расспросы лишь отмалчивался, загадочно при этом улыбаясь.

Наконец, настал день выписки. Едва врач осмотрел свою пациентку и нашел, что та может без опаски за свое здоровье покинуть лечебное учреждение, как появилась Анна, принесшая с собой готовый костюм, и помогла ей одеться. Следом Будищев привел в больницу какого-то странного пожилого мужчину с большим деревянным ящиком под мышкой. Критически осмотрев девушку, тот велел ей сесть на стул, после чего накрыл ее плечи простыней и взялся за работу. В коробке у него оказалось несколько видов ножниц, расчесок, щипчиков, щеточек и еще бог знает каких вещей, названий которых она не знала. Стало понятно, что он будет ее стричь. Степаниде было очень страшно, но она сидела, не смея шелохнуться, и лишь покорно выполняла все команды парикмахера, когда тот просил повернуться или наклониться.

Наконец, и это испытание закончилось, после чего девушке разрешили встать. Глубоко вздохнув, она робко открыла глаза и, поднявшись с табурета, сделала пару несмелых шагов.

– Ну как? – прикусив губу, спросила она собравшихся вокруг людей, но ответом ей было лишь изумленное молчание.

Первым его нарушил парикмахер, все еще державший в руках блестящие ножницы.

– До сих пор не могу понять, как вы, молодой человек, уговорили меня на эту авантюру! – покачал он головой, глядя на Будищева. – Но не могу не признать, что в этом есть некое очарование.

– Поверьте мне, Бруно Карлович, – усмехнулся в ответ Дмитрий, – не пройдет и недели, как к вам выстроится очередь из не в меру эмансипированных дам и девиц, желающих такую же стрижку.