Онлайн книга «Дворец любви»
|
– А когда истекает их срок… Что тогда? Что происходит со Счастливым Народом? – Некоторые работают на фермах, в садах. Других отсылают еще куда-нибудь. – В большой мир? Их продают как рабов? – Все мы рабы в том или ином смысле. – И вы тоже? – Я жертва чудовищного наваждения. Я был чувствительным мальчиком, которого жестоко травили. Полагаю, Наварх изложил вам детали. Вместо того чтобы сломаться, я обрел силу, начал искать возмещения – ищу до сих пор. Я – одержимый. Общество считает меня своевольным сибаритом, эротоманом. Оно ошибается. Я – что скрывать – убежденный аскет. И останусь им, пока не избавлюсь от наваждения. Я – упорный человек. Однако вам не интересны мои личные проблемы, поскольку, естественно, это не тема для печати. – И тем не менее, мне интересно. Игрель Тинси – источник вашего наваждения? – Именно, – произнес Виоль Фалюш невыразительным голосом. – Она разбила мою жизнь. И должна возместить ущерб. Разве это не справедливо? Она проявила себя непонятливой, жестокой. – И как она может излечить ваше наваждение? Виоль Фалюш выпрямился в кресле. – У вас что, нет воображения? Мы уже достаточно много друг другу сказали. – Так Игрель Тинси жива? – Да, конечно. – Но из ваших слов я сделал вывод, что она мертва. – Жизнь и смерть – все это неточные термины. – Кто тогда Друзилла, девушка, которую вы оставили Наварху? Она – Игрель Тинси? – Она то, что она есть. И допустила ужасную ошибку. Не оправдала моих надежд, и Наварх тоже, раз уж взялся воспитывать ее. Она легкомысленна и упряма, заигрывала с другими мужчинами и должна служить мне, как служила Игрель Тинси. Так и будет, во веки веков, пока я не получу желаемого и не успокоюсь. К этому времени ей придется оплатить огромный счет. Тридцать лет! Подумайте об этом! – Голос Виоля Фалюша дрожал и прерывался. – Тридцать лет быть окруженным красотой и не иметь возможности наслаждаться ею. Тридцать долгих лет! – Я не рассчитываю, что вы послушаете моего совета, – сухо сказал Джерсен. – Я не нуждаюсь ни в чьих советах, и, естественно, то, что я говорю вам, не может быть опубликовано. Я буду оскорблен и потребую удовлетворения. – Тогда что можно печатать? – Все, что хотите, если это не оскорбит меня. – А что здесь еще делается – по ту сторону зала? Виоль Фалюш с минуту разглядывал его. Джерсен чувствовал это, но не мог различить выражения глаз. Но голос Фалюша звучал легко: – Это Дворец Любви. Я увлечен им, даже захвачен, возможно, из-за механизма сублимации. Я разработал программу исследований. Изучаю эмоции в искусственно созданных и достоверных обстоятельствах. Однако сейчас я предпочел бы не обсуждать проблему. Возможно, через пять лет, или десять, я опубликую заключение. Предвижу потрясающие результаты. – Что касается фотографий в фойе… Виоль Фалюш вскочил на ноги. – Хватит! Мы говорили слишком долго, я разволновался, и вы тому причиной, поэтому я доставлю некоторые неудобства и вам, что несколько меня успокоит. Внимание и осторожность! Скоро настанет час возвращения в Реальность. – А что будет с вами? Останетесь здесь? – Нет. Я также покину Дворец. Работа здесь завершена, у меня важная миссия на Альфаноре, которая меня развлечет и, возможно, все изменит… Будьте любезны, выйдите в холл. Мой друг Хеланс ожидает вас. «Хеланс, – подумал Джерсен, – должно быть, тот белоглазый». Ощущая на себе пристальный взгляд Виоля Фалюша, Джерсен медленно повернулся и пошел к двери. Белоглазый ожидал его в холле. Он держал в руках что-то вроде цепа – стержень, заканчивающийся кусками проволоки. Похоже, другого оружия у него не было. – Сними одежду, – велел Хеланс, – ты должен быть очищен. – Это твой язык должен быть очищен, – сказал Джерсен. – Можешь говорить что хочешь, а сейчас ты должен возвратить меня в сад. Хеланс улыбнулся. – У меня есть приказ. Можешь упираться, но приказ должен быть и будет исполнен. – Не тобой, – огрызнулся Джерсен. – Ты слишком толст и медлителен. Хеланс вскинул цеп, проволоки резко и неприятно засвистели в воздухе. – Быстро! Или ты выведешь нас из терпения, и наказание будет другим. Хеланс мускулист и крепок, отметил Джерсен, явно тренированный борец, возможно, столь же хорошо тренированный, как и он сам. И на тридцать фунтов тяжелее. Если у него и есть слабое место, этого с ходу не разберешь. Джерсен неожиданно сел на пол, спрятал лицо в ладони и начал всхлипывать. Хеланс уставился на него. – Снимай одежду. Не рассиживайся! – Он подошел и поддел Джерсена носком ботинка. – Ап! Джерсен вскочил, ухватив ногу Хеланса. Тот повалился назад. Кирт нещадно выкрутил ему ногу так, что мышцы свело от боли. Белоглазый отчаянно заорал, затем упал и замер. Кирт поднял плетку, стегнул его по плечу. Проволоки зашипели, клацнули, Хеланс застонал. – Если можешь идти, – сказал Джерсен, – просто покажи дорогу. За его спиной раздались шаги. Джерсен повернулся и увидел высокую фигуру в черном. В мозгу вспыхнули красно-белые огни, и Джерсен потерял сознание. * * * Это были кошмарные полчаса. Джерсен медленно возвращался к жизни. Он лежал голым в саду, возле стены Дворца. Одежда была аккуратно сложена рядом. «С меня хватит, – подумал Кирт. – Проект провалился. Не полностью, поскольку я еще жив». Он оделся, криво улыбаясь. Его пытались проучить. Ничего не выйдет. Он уплатил, но боль, как и удовольствие, проходит быстро. Гордость – раздражитель посильнее. Джерсен прислонился к стене и ждал, когда в голове прояснится. Нервное напряжение еще не спало. На теле не было ни синяков, ни кровоподтеков – только несколько красных рубцов. Живот подвело от голода. Вот она, ирония судьбы: он гость за столом Виоля Фалюша, гуляет по прелестным садам, которые создало воображение врага… Джерсен вновь мрачно улыбнулся. Он и не ждал, что жизненный путь будет усыпан розами. Смеркалось. Сад никогда не выглядел таким прекрасным. В кустах жасмина дрожали огни, мраморные урны мерцали в темной зелени, словно испуская собственный свет. Стайка девушек из деревушки прошла мимо. Сегодня они были в просторных белых шароварах и несли желтые фонарики. Завидев гостя, девушки закружились возле него, распевая веселую песенку, слов которой Джерсен не понял. Одна приблизилась, поднесла фонарик к его лицу. – Почему ты такой грустный, незнакомец? Такой мрачный! Развеселись, пойдем с нами! – Благодарю, – ответил Джерсен, – боюсь, сегодня я мало пригоден для веселья. |