Книга Игрушка для мажора, страница 37 – Карина Рейн

Поднимаю глаза и сталкиваюсь с испуганным взглядом пары зелёных глаз.

— Я не собираюсь использовать тебя в качестве боксёрской груши, если ты об этом, — раздражённо роняю и прохожу в дальний угол к своему креслу.

Она ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее, и морщится — наверно, снова голова болит.

— Я думала вовсе не об этом. — Варя вздыхает, а я пытаюсь понять, о чём она думает. — Почему я в твоей комнате?

— Ты под моим присмотром, — отбиваю ладонь о деревянный подлокотник. Как бы так сказать ей о том, что она теперь со мной и моя? — Не хотел прийти завтра в твою комнату и найти тебя повешенной под потолком. Или утопленной в ванной. Или задушенной ремешком от сумки. Что-то типа того. В этом доме живут долбанутые люди, а я ещё слишком молод, чтобы сидеть в тюрьме.

— Говоря о долбанутых, ты имеешь в виду себя? — скептически интересуется, складывая ладони на коленях. — Здесь вообще нет нормальных, не считая тёти Вали.

— Чёрт, с этой темы никак плавно на другую не перейти, — усмехаюсь, лениво развалившись в кресле. Я и не знал, что оно такое удобное… — Ладно, спрошу в лоб: как ты смотришь на то, чтобы мы с тобой попробовали перестать ненавидеть друг друга?

Её лицо вытягивается — надо же, я её удивил — но после приобретает выражение, типа «Ты снова стебёшься надо мной!».

— Просто вау, — откидывается на подушки. — Это у тебя такая манера просить прощение? Как ты вообще себе это представляешь? Разве не ты сказал в прошлый раз, что не хочешь видеть меня среди своих друзей?

— Я много чего говорю, — отмахиваюсь.

— Верно — и каждый наш разговор заканчивается тем, что я ненавижу тебя ещё больше, так что не представляю, как ты собираешься дружить.

— А кто говорит о дружбе? — приподнимаю бровь.

Она что, вообще меня не слушала?

— Эмм… В каком это смысле? — моментально теряется. — Тогда что ты имеешь в виду?

Поднимаюсь на ноги и прячу руки в карманах джинсов.

— Это проще показать, чем рассказывать.

Варя озадаченно хмурится, и, кажется, её голова начинает болеть ещё сильнее; подхожу к кровати, отчего девушка напрягается, и хватаю стакан с прикроватной тумбы.

— Никуда не уходи.

— А у меня есть выбор?

— Его нет. Сейчас вернусь.

Спускаюсь на кухню, чтобы набрать воды, и слышу приглушённые голоса из кабинета отца — никак мать ему на уши присела? Любопытство никогда не было в числе моих недостатков, так что я просто иду дальше: у меня тоже есть, что сказать ему. Возвращаюсь в комнату и застаю Варю в центре, оглядывающуюся по сторонам.

— Ты вообще слышал что-то про швабру и тряпку? — визгливо спрашивает, и у меня закладывает уши.

Растворяю в стакане таблетку и даю его Варе.

— Пей.

— Что это?

— Намешал тебе убойный коктейльчик из мышьяка и цианида, — закатываю глаза. — Пей до капли, ничего не пролей — говорят, цианид плохо выводится с персидского ковра.

— Ты идиот?

Ожидаемое обвинение.

— Успокойся. Врач сказала давать тебе это, если головные боли будут сильными.

Девушка смотрит на меня недоверчиво, но всё же послушно выпивает всё.

— Ты помнишь, как я говорила тебе о том, что тебе стоит быть постоянным в плане своего отношения ко мне? Кажется, сейчас самое время прислушаться.

— Поверь мне — сейчас я постоянен, как никогда, — забираю стакан из её руки и подхожу ближе.

У меня на уме снова поцеловать её — на этот раз открыто — чтобы она сразу поняла, что я имел в виду; Варя внимательно всматривается в мои глаза, а после хмурится. Неужели до неё наконец-то дошло, что я задумал?

Но девушка меня удивляет.

— У тебя зелёные глаза?

— Твои наблюдательные способности меня поражают, — тру ладонью лицо.

— Я не об этом, — хмурится и подходит ближе; у меня включаются охотничьи инстинкты, когда она рядом — руки сами тянутся к её талии, но Варя снова всё портит. — У твоей мамы глаза голубые, а у папы — карие.

Мне хочется ржать.

— Да ты просто капитан Очевидность!

— Заткнись, идиот, и послушай! — злится она; я заинтригован и лишь поэтому замолкаю. — Я собираюсь снять с твоих ушей лапшу или что-то типа того. У твоего отца глаза карие, а у мамы голубые — это значит, что при таком раскладе твои глаза никак не могут быть зелёного цвета!

Что?

— Да, я видел, как ты стукнулась головой на лестнице, — иронично выгибаю бровь. — Собираешься читать мне лекцию по генетике?

— Вообще-то, в школе я проходила биологию — у меня по ней тоже пятёрка, — ворчит она, отворачиваясь.

— Ну а я знаю, что из любого правила есть исключения.

Хотя её замечание по поводу цвета моих глаз почему-то заставляет меня бесперебойно думать про эту хрень.

— Такое случается очень редко. — Варя продолжает упрямиться. — По идее они у тебя должны быть карего — доминантного — цвета, как у твоего отца.

Последнее слово в голове крутится, как застрявшая пластинка под иглой проигрывателя; «отец, отец, отец» — отскакивало, будто теннисный мячик от стенки черепной коробки.

— Я… О Боже… — Девушка отходит на шаг и зажимает рот руками, но я уже услышал всё, что она пыталась сказать.

Раздражённо ерошу волосы ладонью, стискивая зубы, и забываю напрочь о том, зачем вообще вернулся в свою комнату после поездки на байке. Прикусываю костяшку пальца, чтобы не стереть зубы в крошку; по идее я должен доверять родителям — это ведь родители, они никогда не предадут и не обманут и бла-бла-бла — вот только я не в том положении, чтобы доверять кому-либо вообще.

Кроме этой девчонки, которая разве что не орёт правду в лицо.

Нехило так даёт под дых, чёрт возьми.

— Яр, я правда…

— Тебе лучше уйти, — перебиваю её попытку что-то исправить или поддержать.

Она делает шаг в мою сторону, но я отхожу на два.

— Твою мать, проваливай, Варя — пока я ещё способен на адекватность!

Девушка дёргается — кажется, я первый раз наехал на неё так громко; да и пофиг, лишь бы убралась, потому что сейчас она точно не должна находиться рядом, когда я могу в приступе гнева или раздражения сделать ей больно не только на словах. Она пару секунд топчется на месте, будто не может поверить, что после всего реально слышит от меня такую хрень, а потом пробкой вылетает, хлопнув на прощание дверью. Морщусь и падаю в кресло, потирая звенящую от напряжения переносицу — есть только два человека, которые могут дать мне ответ на этот вопрос.

И они сейчас очень удачно собрались вместе.