Книга Ныряльщица, страница 36 – Марина Эльденберт

— Лайтнер, здравствуй, — улыбается она. — Как дела?

— Отлично, Зьира.

Ее глаза довольно загораются: маму Родреса раздражает обращение «ньестра Б’игг», поэтому она настаивает, чтобы все называли ее по имени.

— Родрес дома? — спрашиваю.

— Еще не вернулся с вечеринки. Думала, вы ходите на общие.

Раньше этого придурка вообще ни на одну нельзя было затащить, а оказывается достаточно было просто сказать, что там будет Ромина.

— Я ушел раньше.

— Понимаю, — кивает ньестра Б’игг и шагает к картине, на которой изображен белый куб. — Я могу его набрать.

Она прикладывает ладонь к кубу, и картина исчезает, разом превращаясь в голографический экран тапета. Здесь все: и защитные системы дома, и контакты, и карты. Мамаша Родди нацепила на него маячок и в курсе, где именно находится ее сын? Такого и врагу не пожелаешь, брр!

— Не стоит, — успеваю ее остановить. — Могу я его подождать?

— Конечно! Но учти, что через час я уеду, и ты останешься сам по себе.

— Не страшно, Зьира. Я никуда не тороплюсь.

Я готов ждать Родреса хоть весь день, а вот предупреждать его о моем визите не стоит. С Родди станется не явиться домой или захватить с собой новых дружков, которые могут нарушить наш приватный разговор.

Ньестра Б’игг предлагает мне разместиться на кухне: отсюда сквозь стеклянные стены отлично видна подъездная дорожка, так что появление Родреса я не пропущу. А его мать готовит себе завтрак. Ну как готовит, она нажимает на кнопки, и за нее все выполняет техника. Я отказываюсь от каши, но соглашаюсь на чашку горячего льяри. Ньестра Б’игг расспрашивает меня об отце и об учебе в Кэйпдоре, но об отце особенно, и мне приходится ее развлекать. Или ей меня, с какой стороны посмотреть, поэтому я искренне радуюсь, когда эйрлат Родреса появляется во дворе. Бывший друг меня не видит из-за отражающих стекол, а вот мне прекрасно видно, что он один.

Я неторопливо допиваю льяри с горчинкой. Если Родди решит отправиться сразу в свою комнату, то это даже хорошо — я перехвачу его по пути.

Но он сворачивает на кухню и, замечая меня, замирает на входе.

На мгновение в глазах за стеклами стильных очков в тонкой оправе мелькает страх.

— Родрес, смотри кто у нас в гостях! — улыбается ньестра Б’игг.

Мы с Родди смотрим друг на друга, и я приподнимаю бровь: мол, скажи при матери, чтобы я убирался из вашего дома. Уверен, она упадет в обморок, когда узнает, что ее сынок поссорился с одним из К’ярдов. Но я бы с удовольствием на это посмотрел. Тот моргает и отводит взгляд.

— Давно не виделись, Лайт. Что ты здесь делаешь?

— Приехал узнать, как ты пережил вечеринку, и хочу еще кое-что обсудить, — усмехаюсь я. — По учебе.

— Так, — говорит ньестра Б’игг, загружая пустую тарелку и чашки в посудомоечную машину, — вы тут все обсуждайте, а я побежала по своим делам. Пока, малыш. Пока, Лайтнер.

Она целует сына в щеку, а мне машет рукой.

— Передавай привет отцу.

— Обязательно, Зьира, — жизнерадостно обещаю я, но стоит ее каблукам стихнуть в холле, поворачиваюсь к ее сыну.

Видимо, взгляд у меня становится соответствующим, потому что Родрес даже отступает на шаг.

— Тут везде камеры, Лайтнер, — предупреждает он. — И прослушка есть. Система вызовет политари, если…

— Если что? — перебиваю я, медленно поднимаясь с барного стула и приближаясь к нему. — Если что, Родди? Если я начну тебе угрожать? Или бить тебя? Ногами, например.

Родрес шумно сглатывает, но остается на месте. А вот я продолжаю:

— Зачем мне это? Зачем мне бить друзей? Мы же были друзьями, Родди. Помогали друг другу. Были друг за друга горой.

— Ну да! — хмыкает он, скрещивая руки на груди. — Друзья. Только вспоминали вы с Харом обо мне, когда нужна была моя помощь и мои мозги.

— То есть, выходит, мы тебя использовали, а Ромина дружит с тобой просто так?

Лицо парня становится пунцовым, он даже начинает заикаться:

— П-п-ри… при ч-чем здесь она?

— Да потому что с нее все началось, и тут твои гениальные мозги тебе отказали.

— Ничего мне не отказывало! Наоборот у меня раскрылись глаза на многие вещи.

— Угу, — зло усмехаюсь я. — Например, на глубину декольте Д’ерри. Знаю, там есть на что посмотреть. Собственно, это единственное, с чем у Ромины все в порядке. А вот с мозгами у нее как раз не очень.

— Ты злишься, Лайт, потому что после твоей выходки в столовой половина Кэйпдора не желает с тобой общаться!

— Нет, Род, это я не собираюсь общаться со всяким сбродом.

В глазах Родреса вспыхивает огонь силы въерха.

— И поэтому ты общаешься с калей… Мэйс?

Я шагаю вперед и кладу руку на плечо Родди, сжимая пальцы. Легко, в записи останется только дружеское похлопывание по плечу, но бывший друг дергается и сжимает зубы от боли.

— Я общаюсь, с кем хочу, — отвечаю я так, что бывший друг вздрагивает. — И на твое счастье тут камеры.

— Ты мне угрожаешь?!

— Угрожаю? Нет. Нет, Родди, я хочу, чтобы ты рассказал правду про Д’ерри.

— Я уже рассказал правду.

— Неужели?

— Я рассказал политари, что ты мне угрожал, чтобы я оговорил Ромину.

О чем еще Вирна забыла мне рассказать?!

Внутри полыхает отцовская сила, а на лице Родреса появляется удовлетворенная, даже торжествующая улыбка. Правда, ненадолго: я сжимаю его плечо так, что он всхлипывает. А мне хочется стукнуть придурка головой о мраморный стол.

— Я не собираюсь подставлять дочь судьи Д’ерри только потому, что тебе так захотелось, — едва не плачет этот едх.

— Мне? — переспрашиваю я. — Мне захотелось?! Это Ромина издевается над людьми. Она швырнула Мэйс в океан!

— Если это так, то как же она выжила?

Родрес вздергивает подбородок.

— Что-то здесь не сходится, Лайт. В тот день был сильный шторм, даже если бы ты, к примеру, прыгнул за ней, то вы бы все равно не смогли выжить. Не говоря уже о том, что океан отобрал бы все твои силы, но, как я вижу, с твоей силой все в порядке.

Родрес не знает про раг’аэну, но про силу он попал в точку.

— Ты говоришь про издевательства нал людьми, — продолжает парень, — но по мне так это ты пытаешься свести счеты с Роминой и подставить ее. Мстишь, за то, что она тебя бросила.

— Это она сказала?

— Да! Это она сказала.

— А ты поверил?

Родрес не едх, он — влюбленный идиот!

— Я не стану ее подставлять, будь ты хоть десять раз К’ярдом. Так что, если хочешь, жалуйся папаше. Пусть он все решает. На своем уровне.