Книга Влюбленный джентльмен, страница 20 – Барбара Картленд

— Но вам не приходится вставать в такую рань, как мне!

— Что ж, вы сделали свой выбор, — сказал граф. — Слушайте меня внимательно.

Тэлия подалась вперед и, поставив локти на стол, подперла голову руками.

Сумочка стояла у нее на коленях, и Тэлия напомнила себе о том, что ей не следует вставать чересчур резко, чтобы сумочка со стуком не упала на пол.

— Полагаю, и вам, и мне понятно, что вы нынче занимаете место, недостойное вас, — сказал граф. — Я предлагаю вам переселиться в несколько больший дом в более тихом месте и позволить мне устроить вашу жизнь с большим комфортом, нежели сейчас. Вам не придется больше возиться со шляпками. У вас будет своя карета и пара лошадей. А кроме того, вы обзаведетесь одним или двумя лакеями.

Его голос был таким же, как и всегда, — тихим и ясным, с едва различимой насмешкой, придававшей характер беспристрастности любому изречению графа.

Заметив недоверчивый взгляд девушки, он замолчал, и она спросила:

— Это… все?

— Все? — удивился граф. — А что вы еще от меня хотите?

Драгоценностей? Ложу в Ковент-Гарден?

— Я не об этом говорила, — сказала Тэлия. — Просто трудно поверить в то, что слова вашей светлости не что иное, как странная шутка.

Граф нахмурился.

— Шутка? С чего вы это взяли?

Тэлия стиснула пальцы и, выпрямившись, посмотрела на него.

— Быть может… я ошибаюсь… Но… поскольку все, сказанное вами, звучит… просто невероятно… Я понимаю, что вы… милорд, хотите сделать меня… своей любовницей!

— Это входило в мои намерения, — сказал граф.

— Джентльмены всегда выдвигают подобные предложения в такой деловой форме?

— Вы ожидали чего-то иного?

— Разумеется! — ответила Тэлия. — Я считала, что мужчина, сгорающий в пламени своей страсти, обращается к своей возлюбленной с пылкими речами о своем разбитом сердце!

Граф не ответил, и она продолжила:

— Или же он может угрожать своей даме тем, что прекратит ее финансировать, или чем там еще принято шантажировать?

Глядя на Тэлию, граф заметил приподнятые уголки ее губ и понял, что она смеется над ним.

— Сдается мне, — сказал он, — что вы не принимаете меня всерьез.

— А как же иначе? — спросила она. — В жизни я не слыхала столь смехотворного предложения! Если это все, зачем вы пригласили меня на ужин, милорд, то я смогу утешить Анну, что она напрасно за меня беспокоилась!

— Я думал, хотя, возможно, и ошибался, — сказал граф, — что, прежде чем мы придем к соглашению, вы поймете, чего следовало ожидать.

— Я уже сказала вам, чего ожидала.

— Пламени страсти? — спросил граф. — Но на это нужно время!

— Спасибо, что предупредили, милорд, — ответила Тэлия, — но теперь мне и в самом деле очень надо попасть домой.

— Вы еще не дали мне ответ.

— А вы все еще его ждете?

— Ну конечно! Я не привык к тому, чтобы мои вопросы оставались без ответов!

— Тогда я скажу предельно кратко, милорд, чтобы у вас не было причин понять меня не правильно. Мой ответ — нет!

— Как вы можете так глупо поступить? — изумился граф. — Неужели вы не видите, сколько преимуществ дает вам мое предложение?

— Быть может, это удивит вас, милорд, но у меня уже имеется то, чего не оказалось среди всех ваших предложений и что нельзя на них променять.

— И что же это? — спросил граф.

— Мое самоуважение, — ответила Тэлия. — И даровать его не в ваших силах, милорд.

Граф поставил бокал на стол.

— Могу ли я добиться вас иным способом? — спросил он после недолгого молчания. — Сказать ли, сколь желанной нахожу я вас и как сильно стремлюсь заботиться о вас, чтобы осчастливить каждый миг вашей жизни?

— Это вы можете сделать прямо сейчас.

— Как?

Он подумал, что ответ девушки может оказаться не из тех, что ему хотелось бы услышать.

— Оставив меня, — сказала Тэлия. — Вы сознательно заманили меня сюда шантажом только благодаря тому, что я не могла огорчить свою мать. Этого больше не будет!

Увидев изумление на лице графа, она не сумела удержаться и добавила:

— Что же до вашего дома, кареты, лошадей, украшений и всего остального, можете предложить их мадемуазель Женевьеве, и я уверена — она с радостью примет их от вас!

— Меня интересуете вы, а не мадемуазель Женевьева!

— И вы были уверены, что я рассыплюсь в благодарностях. Но не г! Выслушав ваше предложение, милорд, я могу назвать его… оскорбительным!

— Но я не собирался вас оскорблять!

Тэлия взмахнула руками.

— А что же еще вы могли от меня ожидать?

Граф замешкался с ответом, и она продолжила:

— Догадываюсь, о чем вы думаете, милорд. Вы спрашиваете себя, как такая ничтожная и никому не нужная модистка может отказывать самому графу Хеллингтону. Но я не просто отказываю вам, но и со всей прямотой заявляю, что, несмотря на всю образованность, вы обладаете возмутительным характером.

Никакие иные слова не могли сильнее задеть графа.

Если чем он и гордился, так это умением распознать все стороны человека с первых же его слов.

Он никогда не требовал наличия рекомендаций у прислуги, но когда к нему приходили наниматься в услужение, граф с первого взгляда определял способности и пригодность претендента.

А теперь этот укол со стороны необразованной девушки, единственным достоянием которой была ее красота, заявившей, что он оскорбил ее, и обвинившей его в невоспитанности, едва ли не лишил его дара речи.

— Но выслушайте меня, Тэлия… — начал было он, но Тэлия перебила его:

— Я уже выслушала вас, милорд, и нам, в самом деле, более не о чем говорить. Если вам угодно знать правду, дальнейшее обсуждение этой темы я нахожу невыносимо скучным.

С этими словами она взяла свою сумочку и поднялась со стула, не сознавая того, как привлекательно, молодо и невинно выглядит она при свете свечи.

Уделяя все внимание разговору с графом, Тэлия не придала значения тому, что официанты, выходя из кабинета, потушили весь свет за исключением четырех свечей на столе.

Тем не менее свет исходил от чего-то еще, и девушка обернулась в сторону его источника.

Сидя за столом, Тэлия была уверена, что за ее спиной находится занавешенное окно. Теперь, когда занавеси были слегка раздвинуты, она увидела вовсе не окно, а еще одну комнату, в которой находилась кровать.

За одной из занавесей стоял канделябр с тремя свечами.