Книга Дьявольское наваждение, страница 29 – Барбара Картленд

Очевидно, подумав о том же, Кейн Хорн бросил:

— Да заткнись ты! Я принял решение — и ни ты, ни любой другой человек не сможет помешать мне! Я не стану убивать эту девчонку. Хватит с нее твоего хваленого яда. Я на ней женюсь!

На мгновение графиня остолбенела, рот у нее приоткрылся, а взгляд застыл на Хорне, она не могла поверить его словам.

Пользуясь ее замешательством, он продолжал:

— Да, женюсь! Я даже священника захватил, чтобы не тянуть. Тело прятать не придется — ее состояние и так перейдет ко мне навсегда!

В его голосе впервые звучало удовольствие, словно собственная идея пришлась негодяю очень по вкусу. Графиня же взвизгнула так, что ее визг эхом разлетелся по комнате.

— Ах ты, предатель! — вопила она. — Ты же обещал жениться на мне! Думаешь, у тебя получится обмануть меня?

С этими словами она проворно выхватила из атласной сумочки, которую держала в руках, револьвер, и выстрелила Кейну Хорну в сердце.

Выстрел оглушительно раздался под сводами комнаты.

Почти в ту же секунду человек Хорна выстрелил в графиню, и пуля вошла женщине под подбородок.

Едва ли не прежде, чем тела графини и Кейна Хорна коснулись земли, герцог подхватил Джиованну на руки и вынес ее из комнаты. Краем глаза он заметил, как выскакивают из укрытия полицейские. Графиня и Кейн Хорн умерли почти моментально.

Герцог отнес Джиованну на веранду, к открытому окну.

Веранда выходила в сад, полный цветов и кипарисов. Герцог опустил Джиованну на подушки дивана и крепко прижал к себе.

Девушка спрятала лицо у него на плече, и герцог понял, что она не плачет, а испугана до такой степени, что ничего не чувствует.

Герцог поцеловал ее в лоб, провел рукой по шелковистым волосам и сказал:

— Все кончено, моя любовь. Ты свободна. Остается только решить, как скоро ты выйдешь за меня замуж.

Девушка не произнесла ни слова, только прижималась к герцогу, словно желая удостовериться, что он рядом, а значит, она в безопасности.

— Ты вела себя удивительно храбро, — восхищался герцог. — Я горжусь тобой!

Она подняла голову, и герцог долго смотрел ей в глаза.

Зло было побеждено и больше не угрожало им.

Потом медленно, не торопясь, зная, что впереди еще целая жизнь, герцог наклонился и губами нашел губы Джиованны. Поцелуй был долгим, нежным и настойчивым, и только после него Джиованна смогла произнести незнакомым неуверенным голосом:

— Неужели все кончилось… неужели я могу стать твоей женой?..

— Да, и чем быстрее, тем лучше, — ответил герцог. — А после этого, любимая, ты станешь моей, и тебе никогда и никто не посмеет угрожать.

И, словно с новой силой испугавшись за нее, герцог начал целовать Джиованну, целовать требовательно и страстно, чтобы любовь заставила рассеяться ужас случившегося.

Много позже, когда полицейские уехали с виллы, забрав тела, герцог и Джиованна отправились к леди Синклер.

— Как вы, бабушка? — спросила Джиованна, увидев, что старушка сидит в том же кресле, где они оставили ее.

— Прекрасно, дорогая, — улыбнулась леди Синклер. — Шеф полиции рассказал мне, как ты замечательно держалась.

Он тебе очень благодарен. Он сказал, что без этих негодяев в Неаполе станет гораздо спокойнее.

Джиованна ничего не ответила, только посмотрела на герцога. Он обнял ее за талию и произнес:

— Остался еще один нерешенный вопрос, леди Синклер — как скоро мы можем обвенчаться? Джиованна не желает быть одна ни днем, ни ночью… и мне самому очень не хочется отпускать ее.

— Я все понимаю, — согласилась леди Синклер. — Британский консул — мой старинный друг, так что здесь все просто. А что касается вашего медового месяца…

— Медового месяца? — прошептала Джиованна.

— Да-да? — спросил герцог.

— У меня есть хороший друг, граф Роберто Карузо, владелец роскошной виллы с великолепным садом. Это всего в полумиле отсюда. Граф сейчас в отъезде, но он просил меня присмотреть за виллой. Я знаю, что он будет искренне рад, если вы поселитесь там на время. В случае еще каких-нибудь пожеланий, можете смело обращаться ко мне.

— О, как… как все замечательно! — воскликнула Джиованна.

И наконец, словно избавившись от слишком тяжелой ноши, девушка разрыдалась в кольце сильных рук герцога.

Проснувшись, Джиованна увидела, что кто-то — она догадывалась, кто именно, — раздвинул портьеры, закрывавшие огромное окно в их спальне. Глядя на поднимавшийся в небо золотой диск солнца, Джиованна почувствовала, как руки мужа обвились вокруг ее талии и притянули ее поближе.

— Это заря нашей новой жизни, моя любимая, — заговорил он. — Я решил, что нам стоит посмотреть ее вместе и убедиться — теперь все будет иначе.

— Я так счастлива! — прошептала Джиованна. — Мне кажется, это сон.

— Значит, мы видим один и тот же сын, — тихо ответил герцог, — но в нем не будет ни единой тени — только свет солнца!

Джиованна всей душой согласилась с ним, прижалась еще крепче и подставила любимому губы для поцелуя.

Британский консул, оказавшийся весьма приятным человеком, устроил свадьбу с невероятной скоростью. Из церкви при консульстве новобрачные отправились прямиком на виллу графа, специально по случаю украшенную белыми цветами.

Герцог побаивался, что после долгого путешествия и всех треволнений Джиованна ослабеет, но девушка словно заново родилась. Он знал, что причиной тому их любовь — а значит, ничто другое не имеет значения.

Герцог очень надеялся, что Джиованна уже позабыла ужас встречи с Кейном Хорном и мачехой, погибшими у нее на глазах. Герцог понимал, что это был наилучший исход — теперь не нужен суд, который повлек бы за собой нежелательную огласку. А что до дочери графини, то она скорее всего предпочтет скрыться еще до возвращения новобрачных в Шотландию, и даже память об обманщице изгладится очень быстро.

Герцог уже написал сэру Иэну Мак-Кэрону длинное письмо, в котором изложил все подробности случившегося, попросил сообщить об этом родственникам Далбетов и стараться держать дело в тайне от прессы.

К счастью, замок Инверкарон и Далбет-Хаус находились в северной части Шотландии, а значит, слухи могли и не достигнуть юга.

Герцог надеялся, что отныне его жизнь с Джиованной станет тихой и спокойной, не обремененной всевозгуюжными сумасшедшими событиями.

Вечером юная жена спросила:

— Ты так и будешь звать меня Джиованной?

Герцог без труда прочитал ее мысли — имя Джейн всегда будет связано для его жены с девушкой, которая притворялась ею.

— Для меня, — ответил он, — Джиованна — самое прекрасное из всех имен. Я никогда не назову тебя иначе.