Книга Надя Князева решает остаться, страница 89 – Екатерина Романова

— Да что вы. Сидите, сидите. Это мне пора. Все равно для некоторых я, видите ли, недостаточно хороша.

— Для некоторых недостаточно, — согласился Рейвен, подхватив меня у выхода и утянув за собой в поток фиолетового пламени.

Огонь окружил нас, захлестнул с головой, перетекая в кровь с кончиков демонических пальцев, касающихся моей голой спины. Сколько же мужества требуется для отношений! Простых, чтоб их, человеческих отношений! Даже если никто из нас не человек.

Когда пламя схлынуло, мы оказались в той самой комнате, из которой открывается удивительный вид на море. Родовое поместье Треев. Но в этот раз в комнате тщательно прибрались. Вдобавок, горели свечи в высоких подсвечниках, открытые шторы позволяли любоваться на звездное небо и ворочающееся в лунном свете море, а возле окна стоял небольшой круглый столик, накрытый на две персоны.

— Для некоторых ты недостаточно хороша, — повторил демон, касаясь дыханием моего ушка. — А для меня ты — совершенна.

Легкий поцелуй в обнаженное плечо… Вдоль позвоночника пробежались чувственные пальцы, заставляя меня непроизвольно выгнуться и откинуть назад голову. Воспользовавшись моей слабостью, Рейвен притянул меня к себе и прошептал:

— Поужинаем, малышка?

— Сколько, по-твоему, мне лет?

Закрыла глаза, поразившись глупости собственного вопроса! Мне что, тринадцать? Я на первом свидании? Почему-то в теле Эвон находиться рядом с Рейвеном было вообще не страшно. Я могла дерзить ему, шутить, даже целовать. А сейчас, когда маски сброшены, когда нет никаких оправданий, а есть только он и я… Один на один…

Страшно!

По-настоящему, по-человечески. Страшно.

— Сорок пять?

— Чего? — резко развернулась, оказавшись с демоном лицом к лицу.

— Больше? — делано удивился он. — С вами, ангелами, всегда трудно угадать.

— А я тебе тресну сейчас хорошенько, чтобы угадалка на место встала!

— Пустые угрозы… Да, пожалуй, ошибся. Тебе не больше шестнадцати.

Пихнула наглеца в грудь.

— Слабовато бьешь, видимо, старческая немощь. Больше двух сотен?

— Я тебя сейчас по-настоящему ударю. Так, что звездное небо у тебя перед глазами рассыплется!

— Покажи мне свой лучший удар, малышка, — нахально улыбнулся он, поглаживая меня по щеке кончиками пальцев.

Я поняла одну прописную истину, которую не понимала до сегодняшнего дня. Самый сильный удар — не по печени или носу, самый сильный тот, который бьет в сердце. И страх отступил. Я заглянула в турмалиновую бесконечность демонских глаз и произнесла негромко:

— Я люблю тебя.

Рейвен замер. Я ощутила, как под моими пальцами окаменели мышцы его груди. С лица демона медленно сползла улыбка, а из взгляда пропали озорные искорки.

— Удар точно в сердце.

— Какой-то непонятный ответ. Если ты хотел услышать что-то другое, то не проблема, можешь вернуть меня туда…

— Надя.

— Откуда забрал, потому что я, откровенно говоря…

— Надя!

— К тебе в гости не напрашивалась. Да и вообще, я ему тут о любви говорю, я! Женщина! А он из себя…

Я еще много возмущалась, но говорить внятно, когда тебе рот поцелуем запечатали, как-то не очень удобно, потому где-то после седьмого или восьмого поцелуя пререкаться перестала.

— Ты закончила? Я могу продолжать всю ночь, — многообещающе произнес он.

— Не уверена, что я правильно понимаю твой ответ. Ты планируешь затащить меня в постель?

— Разумеется.

Ну, хотя бы скрывать не стал.

— Ты ведь надела такое платье именно с этой целью.

— Да ты… ты…

— Демон.

— Ты хуже!

Правильное возмущение — это то, которое подкрепляется действием, поэтому я сама потянулась за очередным поцелуем и получила сполна. Особенно, когда меня уронили на кровать и очень медленно раздели. От одного такого раздевания можно оплавиться. Я таяла, словно состояла из воска.

— Я ошибся, — признался Рейвен, покрывая поцелуями мой живот. — И разглядел получше. Твоя истинная суть идеальна.

— Во время секса мужчина скажет что угодно.

— Мы можем всю ночь любоваться звездами, — поцелуй обжог кожу чуть выше пупка, — и прожить остаток жизни просто держась за ручки, — следующий выше — в ложбинку между грудей. — Но каждый день, — поцелуй-укус в шею, сорвавший судорожный всхлип с моих губ. — Я буду повторять, что ты — идеальна. Моя Надежда.

Это самое невероятное, самое сексуальное и сумасшедше потрясающее, что я когда-либо слышала!

— Если ты меня сейчас не поцелуешь, подо мной сгорит кровать! — произнесла дрожащими губами.

И получила не только поцелуй. У меня было несколько мужчин, но они и близко не стояли рядом с Рейвеном. Он возвел секс в разряд искусства, долго и очень умело лаская меня губами, языком и руками, подводя к вершине, после которой сокрушительный полет, но, не позволяя сорваться вниз. Когда я уже плохо соображала и сама расправилась с пряжкой его ремня, мне было все равно, что я девственница. Снова. Все равно, что будет больно, потому что изнывать от возбуждения и не получать желанного — куда хуже. Когда Рейвен в меня вошел — быстро, одним рывком, я впилась зубами в его плечо. Не уверена, что больней в этот момент было мне, но хотя бы восстановила природную справедливость. Когда боль сменилась возрастающим наслаждением, разливающимся по телу жаром, не осталось ничего, кроме обжигающих губ, чувственных грубоватых рук, рваного дыхания и ритма наших тел, танцующих танец любви и страсти, изгибающихся в такт друг другу и сливающихся воедино, когда небо рассыпалось-таки пресловутыми звездами.

Пожалуй, ни одна панда не способна так обнять дерево, как я сжимала Рейвена: руками и ногами. Едва не задушила, но он мужественно терпел и тяжело дышал в изгиб моей шеи. До чего же приятно чувствовать на себе тяжесть горячего мужского тела, расслабленного после оргазма. В этот момент абсолютного счастья и покоя кажется, что вселенная замерла. Не существует никого и ничего, только один миг. И даже говорить не хочется.

Мой третий первый раз оказался восхитительным, правильным, совершенным! Усмехнулась. Рейвен лениво пошевелился и поднял голову в немом вопросе.

— Ты можешь гордиться.

— Чем конкретно?

Опять это хваленое самодовольство!

— Ты единственный демон в Дорфине, который умудрился дважды лишить девственности одну и ту же девицу.

— Понадобится — я и десяток раз это сделаю, — не уверена, что это была угроза, хотя звучало именно так.

— Небо упаси… Хватит на мой век и трех!

Ужин мы нещадно прое… ну, в смысле… не стали мы ужинать, ограничились ягодами со взбитыми сливками и ели вовсе не из креманок. Рейвен оказался горазд на выдумки, да и я та еще затейница, потому скучать нам не пришлось. И да, спонсор озорной ночи — ангельская силушка. Ангельская силушка — первая любовь без боли! Эх, во мне прямо-таки маркетолог пропадает!