Онлайн книга «Увидимся в темноте»
|
А вот поди ж ты, ничего не сработало. Но Брагин не тычет селедочным хвостом под нос Джанго. Не пытается наступить на мозоль ее профессионального самолюбия. Напротив, сидит сейчас и смиренно слушает ее рассуждения о серийном убийце как о ребенке, зовущем на помощь. Какая по счету версия относительно личности убийцы и его мотивов? Тридцать пятая? Двести шестьдесят восьмая? Пропади ты. Но как все интересно устроено у людей в головах. Особенно у крупных специалистов, чью компетенцию – ничем особенно не подтвержденную – вышестоящее начальство рекомендует принять на веру. Интересно устроено, да. Капитан Вяткин сказал бы: насрано, – но таких неполиткорректных высказываний Брагин себе позволить не может. – А еще какие-нибудь соображения есть? – осторожно поинтересовался Брагин. – Более материальные, что ли… Вы на месте происшествия вроде бы намекнули. – Вы хотели знать, кто такой Макавей. – Нет, – пожал плечами Сергей Валентинович. – Врете. Вам ведь любопытно. – Ну, ассистент ваш… Студент какой-нибудь. Добровольный помощник. «Которому вы мозги запудрили», – хотел добавить Брагин, но воздержался. – Не совсем так. – За зарплату? – Скорее это я – его добровольный помощник. И у него таких помощников много. И тех, кто обращается к нему за информацией. – А не проще в архив куда-нибудь? – удивился Брагин. – Соответствующей направленности? Надежнее как-то. И правильнее. – Он и есть архив. У него собран огромный массив информации по резонансным делам последних восьмидесяти лет. Может быть, ста. Не только в России. И не просто собран и систематизирован. Макавей задает алгоритмы. Выявляет закономерности совершения серийных преступлений как минимум по 25 параметрам. На самом деле их больше. «Так, может быть, имело смысл пригласить умника Макавея, а не вас, Елена Викторовна?» — подумал Брагин, но снова воздержался от того, чтобы высказать крамольные мысли вслух. Вместо этого он произнес: – Видимо, крупный специалист. – Математик. Блестящий. – Как-то вы не очень почтительно обошлись. С блестящим математиком. – Как вам сказать. Это единственный стиль общения, на который он реагирует незамедлительно. – Человек не от мира сего? – осенило Брагина. – Заправляет брюки в носки. – Значит, гений. – Что-то вроде того. – И какую информацию он должен для вас подобрать? – «Дело Закупщика». Начало девяностых прошлого века. Никогда не слыхали о нем? – Нет. – Геленджик и окрестности. Серия убийств молодых девушек. Всего пять жертв, все изнасилованы и задушены. Дело так и не было раскрыто, но в нем есть интересные детали, которые и позволили назвать маньяка Закупщиком. На каждой из жертв было летнее легкое пальто, ей не принадлежащее. Следствие установило это после опроса родных и близких погибших. Фасон всех пяти пальто одинаков, к началу девяностых он уже вышел из моды. Вещи, скорее всего, были куплены в секонд-хендах и на блошиных рынках. Прорабатывали и другие варианты. Опросили порядка тысячи свидетелей. И было приличное количество задержаний, правда, почти всех отпустили за недостаточностью улик. – Почти? – Кто-то из подозреваемых повесился в СИЗО. Но в эти подробности я уже не вникала. Знания, совершенно лишние для вивисектора. Кто бы сомневался. – В любом случае у вас хорошая память. – Я интересовалась этим делом в связи с другим. Ну, и потому, что убийца не был найден. В первую очередь. – При этом серия прекратилась сама собой? – Да. Больше никого не убивали сходным образом и при сходных обстоятельствах. В этом десятилетии и в этой географической точке. – А… второе дело? – Середина нулевых. Соседний регион. Город Ейск. Ситуация повторяется зеркально. На этот раз – четыре жертвы. Времена, конечно, были уже поспокойнее и поосмысленнее, не девяностые. Этим делом занимались двое ейских оперативников: лейтенант Землянский… имени второго не помню, кажется, Дорохов или Дорохин. Так вот, Землянский был студентом-заочником и как раз в это время работал над дипломом у моего научного руководителя, профессора Циклаури. Он много писал Бадри Нугзаровичу об аспектах этого дела. Присылал кое-какие материалы. Советовался. – В рамках диплома, что ли? – В рамках расследования. Циклаури считался… и считается до сих пор… одним из признанных авторитетов в области психологии преступников, в том числе серийных. Голос Джанго неожиданно смягчился, и в нем послышалась… не тоска даже – легкое сожаление о том, чего Брагин не знал и не мог знать. А Джанго никогда не расскажет, потому что до сих пор обижается. И это детская обида – на отца, на обещанный поход в кино, который так и не состоялся, наверняка по объективным причинам. Но какое значение имеют объективные причины, если ты сидишь на подоконнике в темной комнате, прижимая к груди медвежонка (папин подарок), и не отрываясь смотришь на темную улицу, где даже фонари не горят. Когда же придет папа?.. – Собственно, от Циклаури я и узнала о ейском деле. И о деле Закупщика. Землянский был уверен, что они связаны между собой. Бадри Нугзарович ему покровительствовал, считал его перспективным парнем с интересными наработками. Собирался перетащить в Москву. Хотел даже познакомить нас, говорил, что мы могли бы составить крепкую команду. – Не срослось? – Он погиб. Автомобильная катастрофа. – Тот парень? Землянский? – Бадри. Папа не придет, никогда. Остался только брюки-в-носки-Макавей. – Сочувствую. – Он был блестящий ученый. И чудесный человек. – А «дело Закупщика»? Я так понимаю, оно тоже осталось нераскрытым? – Я не отслеживала его специально, как нетрудно понять. Много позже появилась спонтанная идея использовать какие-то его элементы для монографии. Я связывалась с Ейском, но тех, кто непосредственно был к нему причастен, не нашла. Землянский уволился из органов, занялся то ли бизнесом, то ли частной юридической практикой. Дорохин… Все-таки Дорохин… погиб при задержании особо опасного преступника. Остальные либо вспоминали о Закупщике неохотно, либо вовсе отказывались говорить. Я их понимаю. – Глухарь. – Да. Их никто не любит вспоминать. – Ну, и какое отношение это имеет к нашему делу? Там ведь речь шла об изнасилованиях. А лица… девушек? – Лица не были изуродованы. Правда, типаж один и тот же. Примерно соответствующий нынешним жертвам. И потом – пальто. |