Онлайн книга «Зеркальные числа»
|
* * * Ни хрена это не помогло. Я не знаю, кто учил этих балбесов использовать боевой лазер в атмосфере, но ему надо сказать спасибо: удар получился ослабленным, да и защита у нас какая-никакая имелась. Только поэтому мы не превратились в горстку пепла. Все это пронеслось в моей тупой доверчивой башке, пока «Джейран», кувыркаясь и дымя, уходил на север. Капитан оказался на высоте: выровнял подбитый кораблик и тянул, пока мог. Посадка в тундре была жесткой. Очень жесткой. Орала пожарная сигнализация: – Немедленно покинуть корабль! Начинаю подачу инергена. Тридцать секунд, двадцать девять, двадцать восемь… Я подхватил на руки потерявшую сознание Сашу, потащил. Сзади хрипел капитан: кажется, сломал ребра. Мы вывалились наружу, как были – в легких пилотных комбинезонах. А вокруг – ледяное пространство с редкими серыми пятнами проталин. И – холод. Я положил Сашу прямо на снег. Искал пульс, потом пытался услышать сердце. Снежинки падали на ее ресницы и таяли не сразу. Рванул молнию на ее груди. Под комбезом она была голая – даже майку не надела. Но было не до этого. Набрал воздуха, прижался к ее рту. Два выдоха, тридцать качков. Два выдоха, тридцать качков. Капитан кашлял безостановочно. Сплюнул красным на снег и прохрипел: – Ее надо в медицинский бокс. – Тебе башку отшибло? Там газ. Еще час не войти на корабль. Два выдоха… Саша закашлялась. Поднялась и села. Ее вырвало прямо на меня, но было наплевать. – Что же ты, девочка? Пугаешь меня. Она вытерла рот тыльной стороной ладони. Сплюнула желтой слюной и просипела: – Я подам на вас в суд, господин ревизор. – Во дела, – остолбенел я, – за что? – За несанкционированный поцелуй. Но если вы повторите – я подумаю. Может, и отзову иск. – Если шутишь – значит, живая, слава Богу. Очень холодно. Я побродил, ища, что можно поджечь – но вокруг не было ни веточки, только ягель да лишайник. Потом сообразил: – Давайте сюда, пластины двигателя еще теплые. Капитан доковылял сам, а Саше я помог подняться. Довел, усадил к борту. – Кентавры, – вдруг сказала она. Черт, видимо, здорово ее приложило. Бредит. – Все нормально, девочка. – Чего же нормального? Рогатые кентавры, – сказала она ясным голосом, – вон там. Я услышал мягкий топот и обернулся. Их было с десяток – в меховых одеждах, с длинными разрядниками в руках. И они были верхом. Верхом на оленях. Один, замотанный до глаз какими-то тряпками, спросил: – Ни ши шеи? – Э-э. Черт, как будет по-китайски «мы – мирные ревизоры»? Тем временем он спрыгнул с оленя, подошел к Саше и ткнул ее разрядником: – Ни хуй шо июй ма? – Не матерись при даме, – зарычал я и врезал ему с левой. Сзади ударило: ноги мои подломились. Я лежал на спине и смотрел в чужое красное небо. * * * – Что же ты, братишка, сразу в драку? – А чего ты по-китайски? Не мог по-русски спросить? Глеб хмыкнул: – Так я наших всех знаю, а вы не наши. Да и корабль… Сашу и перевязанного шкипера посадили на оленей. Мы со старшим патруля по имени Глеб шли пешком. – А что, у русского сектора кораблей нет? – Два стоят, да летать некуда, и топлива мало. А трапперы мы все в аренду отдали, добытчикам из Кормушки. – У вас с китайцами война? – Да так, ни то, ни се. То стреляем, то миримся. А как на Земле? – Примерно так же: то миримся, то стреляем. – Вообще здорово, конечно, – улыбнулся Глеб, – что Земля все-таки существует. – В каком смысле? – удивился я. – Ну, я родился на Парисе, уже после заварухи. Все детство – в убежище. В темных тоннелях с мокрыми стенками. У меня был планшет с детскими сказками. И еще там было про Землю: голубую теплую планету, где растут такие длинные зеленые штуки. Деревья, во. Там живут драконы, красивые принцессы в высоких замках сидят у открытого окошка – и ведь пургой их не сдувает! И китайские истребители не бомбят. Сидят и ждут этих, как его. Рыцарей! На безрогих оленях. А это, оказывается, не сказка. Вы и вправду существуете. А чего не прилетали раньше? – Существуем, да, – пробормотал я, – а безрогие олени у нас в правительстве сидят. Вот и не прилетали. Я не стал рассказывать ему про «Квадрат» и про то, что он только недавно открылся – может, парень меня бы и не понял. Мы шли по тундре – мимо каких-то развалин, мимо ржавых ободранных остовов брошенных машин. – И чем живете? – Олешек пасем. Хорошо, что зародыши догадались взять с Земли сорок лет назад. Ну, теплицы есть, овощи выращиваем. Грибы опять же. Оленину меняем на хлеб у китайцев. Они-то на экваторе, да светильник у них висит – вот и вызревает кое-что. Еще мастерские у нас, всякие машины соседям чиним. Из двух одну собираем. Все на коленке, запчастей нет. – Я помню по архивам: у вас были автоматические заводы. Три-дэ принтеры, опять же. – Да сгинуло все, когда заваруха началась, – вздохнул Глеб, – кто в живых остался – сюда ушел. Здесь опытная станция была, в тундре. И подземные лаборатории. Европейцев и латиносов, например, вообще не осталось: сектора погибли, а кто выжил – приткнулись к нам, амерам или китайцам. Я почему и подумал на вас, что вы – из их потомков. Тропа ползла между невысокими сопками: вздыхали олени, дремала Саша в седле. Кашлял капитан, сплевывая беспрестанно розовым. – Ему, похоже, обломком ребра легкое пробило, – сказал я. – Ничего, подлечим. Врачи есть. Прошли черное поле солнечных батарей, потом – рощицу ветряков. Добрались, наконец, до базы. У входа перемазанные в масле парни матерились, копаясь в капоте древнего гусеничного грузовика. – Ты как ротор выпилил, твою мать? – Каком кверху, тля. Напильником выпилил, тля, чем еще? Саша сказала задумчиво: – Так вот ты какое, прекрасное далеко. * * * Коридоры с гладкими стенами, вырубленные в черном камне. И залитые светом белые потолки. Шахматные клетки площадок. |