Книга Я беду от тебя отведу, страница 107 – Ульяна Динова

На миг передо мной возникает худая фигура человека в длинном коричневом одеянии с капюшоном, лица его не видно; в руках он держит песочные часы: я успеваю разглядеть, что в верхней половине часов песка ещё достаточно много.

Потом из тумана по очереди выплывают знакомые и незнакомые мне лица, среди них снова лицо Вадима, — он истерично хохочет, напоминая свихнувшегося сатира. Вадим быстро исчезает, а смех его ещё некоторое время доносится эхом откуда-то издалека.

— Читайте устав! — строго заявляет Мисс Магда непонятно кому, сидя на убогом деревянном стуле в сером старомодном платье и чепце, в одной руке держа книгу, а другой — раскрытый зонтик над головой. — Там всё написано чёрным по белому. И будет вам счастье!

— Нет, — неожиданно возражаю ей я. — Этот устав не для меня, а для вас. Мне он не нужен, — но она не отвечает мне и растворяется в тумане.

— Ты никогда не попадёшь в рай, мне очень жаль… — печально произносит отец Валерий, сменивший мисс Магду на стуле. — Они украли твою душу, и теперь у тебя её нет…

— А она была у меня? — дрожащим от обиды голосом спрашиваю я.

— Нет. Ты — это проект.

Слеза ползёт у меня по щеке. У меня нет родителей, никто меня не любит, а теперь, оказывается, и души-то у меня тоже нет…

Какая-то отвратительная беззубая старуха в лохмотьях выскакивает из тумана, хохочет и тычет в меня кривой клюкой:

— Ты не туда попала, правда? Ищи свою мать! Найди её могилу — она ждёт тебя! Кровь мертвецов на ней. И на тебе!

— О, мертвецы! — восхищённо восклицает «Кощей», потрясая человеческой бедренной костью и, с наслаждением понюхав её, откусывает от неё кусок чёрного засохшего мяса. — Мертвецы — это хорошо! Они больше ничего не чувствуют.

Вновь я стою на поле. Молния летит на меня сзади; обернувшись, я обречённо жду, когда она врежется в мою голову многовольтным электрическим разрядом.

Я слышу свой надрывный крик.

Жгучая боль пронзает меня, словно тысячи игл втыкаются в моё тело.

Я смотрю на плывущую по ручью свою фотографию, всю истыканную иглами; следом за ней, изгибаясь, плывёт фотография Вадима, будто вырванная из какого-то глянцевого журнала; кто-то достает её из воды и аккуратно вырезает его лицо. Я следую взглядом выше за руками, взявшими фотографию, и вижу Лауру — её торжествующую волчью улыбку и горящие синим пламенем волосы.

Наверное, прошла целая вечность, пока я находилась в бредовом плену. Но потихоньку власть кошмара стала ослабевать и рассеиваться, уступая место тягучей сонливой усталости. Пожалуй, я скоро смогу уснуть, и это спасёт меня. После ледяного озноба меня бросило в адский жар. Чьи-то заботливые руки бережно приподняли мою голову, и я ткнулась сухими горячими губами в край железной кружки, — потянувшись к ней, жадно глотнула живительной прохладной воды. Кто-то сидел рядом со мной на кровати. Приоткрыв тяжёлые, горящие веки, я посмотрела на сидящего затуманенным взглядом и узнала Бальдерика Рэя, но подивилась его странной перемене: у него были длинные волосы ниже плеч, лоб пересекала тонкая повязка из переплетённых лоскутков, а одежда на нём выглядела как будто из какого-то далёкого прошлого времени. Он что-то тихо произносил с закрытыми глазами, держа в руках медальон на цепочке, — какие-то фразы на непонятном языке, бессмысленный набор звуков, больше похожий на ахинею. «Что ты говоришь? Я тебя не понимаю…» — спросила я, отбрасывая одеяло. «Спи, милая, я здесь, с тобой», — сказал он, наклоняясь ко мне и снова накрывая меня; красивое лицо его казалось встревоженным и озабоченным. Неожиданно мне захотелось, чтобы Б.Р. прилёг рядом со мной и обнял меня. Я попыталась провести слабой рукой по его щеке, но он осторожно взял мою руку, поцеловал её и положил на кровать, — я не могу точно сказать — во сне это было, или на самом деле. Потом я провалилась в кромешную темноту и спала без сновидений до утра.

Первое, что я почувствовала, проснувшись утром, — приятный запах кофе. Открыв глаза, я болезненно прищурилась: вся комната была залита светом непривычно яркого для ноября солнца. Бальдерик Рэй сидел на подоконнике и что-то увлечённо писал в блокноте. На его лице отображалась работа мысли, а на губах играла сдержанная улыбка. Рядом с ним стояла кружка с дымящимся кофе. Я полюбовалась его безупречным античным профилем. Он заметил, что я смотрю на него, и заулыбался.

— Проснулась, спящая красавица?

Он встал, потянулся, разминаясь, и подошёл к моей кровати.

— Красавица? — с недоверием произнесла я. — Наверное, выгляжу как Баба-яга после шабаша. Волосы вон все перепутались… — я перебирала пальцами безнадёжно свалявшиеся космы. — На ночь я всегда заплетаю себе косу.

— Ну извини. Теперь буду знать. В следующий раз заплету тебе две косички.

Я вяло улыбнулась.

— Нет уж. Лучше не надо… никакого следующего раза… — и обведя взглядом незнакомые стены, спросила: — Где мы находимся? Что это за дом? Чей он?

— Мы всё ещё в глуши. В затерянном уголке, где нас никто не найдёт.

— А что мы тут делаем? — я попыталась сесть на кровати, но у меня тут же сильно закружилась голова.

— Боялся, что не довезём тебя живой, пришлось тут остановиться, — Бальдерик Рэй помог мне принять сидячее положение, поправив подушки за моей спиной.

— Ясно, — вздохнула я. — Я мало, что помню. Последнее — что я ужасно хотела спать, а потом на меня навалился какой-то жуткий бред.

— А сейчас как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он.

— Нормально… почти.

— Ты так кричала ночью… Тебе что-то приснилось? Это был кошмар?

— Это был бред. Я почти ничего не помню. Я же сказала — у меня был жар.

— Что-то мешает мне… Не могу понять, что с тобой происходит. Словно кто заслонку какую поставил. Скажи, что ты видела во сне? — повторил он настойчиво. — Ты ведь что-то видела, но не хочешь говорить, верно? Что ты скрываешь?

— Да нет же. Я действительно ничего не помню. Наверное, подхватила этот мерзкий вирус гриппа вчера в метро. Он у меня всегда так тяжело протекает с высокой температурой. Я болею редко, но метко. Через пару дней всё пройдёт.

— Уверена? — допытывался Б.Р.

— Я же учусь на врача. Кому как не мне знать симптомы, сопутствующие заболеванию?

Он приложил руку к моему лбу.

— Кажется, температура спала. Но лучше бы тебе сегодня не вставать. У тебя что-нибудь болит?

— Нет. Только слабость и…

— Что? — встревожился он.

Если я и умру в ближайшее время, то это точно произойдёт от голода.

— Я это… ужасно есть хочу, нет ли у тебя кусочка хлеба? — смущённо спросила я.

Он тихо засмеялся.

В этот момент скрипнула дверь, и в комнату вошла пожилая женщина в платке и овчинной безрукавке, — она несла что-то на подносе.