Книга Все загадки истории, страница 115 – Эдвард Радзинский

Но в дело его не посвящай. Вот так же на корабль ее пригласишь и… привезешь. Я Алексея послала бы, да нельзя ему в Италию. После того дела узнают его, живым не выпустят. А вы мне живые нужны.

Что бы ни случилось, я знаю, вы моя опора.

— Все сделаю. Живота не пожалею. Я чуму в Москве победил.

А уж женку к тебе доставить…

— Но запомни: ни одна душа… Августа ее имя… Августа Тараканова.

Орлов в ужасе глядел на императрицу.

— Да, она есть… Неправду сказал старик Разумовский, — усмехнулась Екатерина.

— Много бы я дал, чтоб тогда это услышать, — засмеялся Григорий. И сказал торжественно: — Привезу ее к тебе, матушка, клянусь.

Она взяла со стола бумагу, надорвала, протянула Орлову.

— Это указ Совета. Почитай на досуге. Чтоб лучше запомнить, как любят тебя друзья твои… В Петербурге объявишь, что едешь в Швейцарию, в свадебное путешествие. Духу Вольтерову поклониться. Вот истинное свадебное путешествие любителя муз и философии, каковым ты всегда являлся…

Из воспоминаний графини Блудовой: «Ах, Катенька Зиновьева. Я была еще ребенком в то время, когда состоялась эта шумная история с графом Григорием Орловым. Я не принадлежу к их поколению. У тогдашних девушек была чистота и наивность… Это наивность полевых цветов — фиалок и васильков.

У нашего поколения куда меньше простоты и больше наглости.

В июле 1778 года Орлов с молодой женой уехали из Петербурга в свадебное путешествие, кажется, в Швейцарию. Но потом весьма быстро возвратились. Отголосок этого события остался в прелестных стихах, сочиненных молодой графиней и ставших тогда такими модными:

Царское Село. Шесть часов утра.

Императрица встает с постели. Она в хорошем настроении. Она напевает: «Мне всякий край с тобою рай. Любимый мой, вот я с тобой».

Входит заспанная служанка Катерина Ивановна.

— Заспалась, прости Христа ради, матушка.

— Ох, Катерина Ивановна, вот выйдешь замуж, вспомнишь мою доброту, — добродушно ворчит Екатерина, — муж-то с тобой возиться не станет. Муж тебя…

Как большинство женщин, прислуживающих Екатерине, Катерина Ивановна не выйдет замуж. Екатерина не любила новых слуг.

Так и старились служанки рядом с императрицей.

В комнате появляется Марья Саввишна. Екатерина, напевая, трет щеки льдом:

И поясняет Марье Саввишне:

— Жены Григория Орлова сочинение. Очаровательное!.. В Швейцарии сочинила. Посещение сих мест поэтический дар пробудило.

Пока императрица моется и совершает туалет, Марья Саввишна приступает к исполнению своей главной роли — сообщает последние сплетни:

— Странный Гришка-то вернулся из-за границы… Намедни князь Щербатов у него гостил. Стол, говорит, стал совсем скромный.

Никуда с женой не выходят, в доме сидят… А на камзоле у Гришки теперь ничего не нашито — ни серебра, ни золота.

— А прежде был отменный франт, — улыбается императрица.

— Только с женой лижется целый день. Да говорят, она у него после возвращения из-за границы кашлять начала. Дохтура боятся — чахотка откроется.

— Да-да, печально, — равнодушно говорит императрица, — уже слыхивала. Григорий Григорьевич просит меня разрешить ему вновь за границу уехать на воды. Лечить бедную женщину… Только вернулся — и на воды просится. — Она усмехнулась. — Скажи, Марья Саввишна, что делают с любимой иконой, когда она устарела?

— Сжигают, наверное, матушка…

— Эх ты. Даром в России рождена, а обычаев русских не знаешь…

Икону, у которой лик сошел, на воду спускают. Так что пускай князь с супругой опять за границу едет. На воды. — И, обтирая лицо поданным полотенцем, императрица напевает:

Царское Село. Девять часов пятнадцать минут утра.

В кабинете Екатерина слушает ежедневный доклад князя Вяземского.

— Заслуживает внимания, Ваше величество, перехваченное сообщение прусского посланника о том, что, по слухам, некая княжна Тараканова, якобы дочь покойной императрицы, содержится в заточении в Петропавловской крепости.

— Уму непостижимо, — говорит Екатерина. — Присягу у людей берем, на Евангелии клясться заставляем, и буквально на третьи сутки вся Европа знает…

— Длинные языки, Ваше величество. Даже поговорка у нас есть: длинный язык до Киева доведет.

— А надо, чтоб до Шлиссельбурга. Да почаще. Порядка в стране больше будет.

— Но новость сия не столь уж печальна. Ибо точно они ничего не знают. Из того же донесения явствует, что они считают княжну Тараканову и покойную «известную женщину», захваченную графом Алексеем Орловым, одним и тем же лицом. Цитирую, Ваше величество: «По распространившимся в Петербурге слухам, княжна Тараканова, захваченная графом Орловым в Италии и увезенная на корабле в Россию, не умерла, а продолжает находиться в заточении в Петропавловской крепости».

Екатерина заходила по комнате.

«Батюшки родные! Они соединились! И эта, вторая, отдала покойной каналье свое имя… И никто никогда не различит… не поймет, кто есть кто! Ваше величество, вы создали новый персонаж в этой забавной пьесе, и, клянусь, это не худшее ваше сочинение».

— Какие еще новости? — обратилась она к Вяземскому.

— В Санкт-Петербурге ожидают большое наводнение.

И опять задумалась Екатерина. И опять заходила по комнате.

— Вода, Александр Алексеевич, наверняка затопит Петропавловскую крепость. Так что сегодня же переведите ту женщину в безопасное место — в Шлиссельбургскую крепость. В ту камеру, где сидел когда-то несчастный Иоанн Антонович. Нам лишние жертвы не нужны…

— Милосердие Вашего величества спасает жизнь этой несчастной. И тем не менее я подумал… Никто не должен знать, что ее перевели. Пусть считают, что она погибла во время наводнения.

«Одно удовольствие с ним работать, читает, читает мысли».

— Так будет лучше для державы. Ибо следует побыстрее расстаться с этой тенью, могущей многих ввести в ненужный соблазн. Да и для нее самой… Уверен, известия о гибели этой женщины навсегда обеспечат ей спокойное существование в Шлиссельбургской крепости до конца ее дней.