Онлайн книга «Девушка на качелях»
|
– Guten Abend, Fräulein Förster [22]. Коснувшись моей руки, она ответила по-английски: – Прошу прощения, что заставила вас ждать. (Что ж, я ее тоже поддразню.) – Вы просите у меня прощения? – Нет, конечно. Между полураскрытыми губами мелькнул кончик языка. Она села напротив, оперлась локтями о стол, легонько опустила подбородок на сцепленные кисти рук. – Что мадам будет пить? – осведомился метрдотель. Я вопросительно вскинул брови. – Что мне заказать? – спросила она. – Херес? Сухой мартини? Джин и тоник? – Нет, я прошу вас заказать для меня. Я заказал бокал сухого хереса и предложил ей сигарету. – Я не курю. Вы ведь тоже не курите, правда? – Нет, не курю. А откуда вы знаете? – Знаю, и все. Но у вас сигареты с собой. – На всякий случай, если бы вам вдруг захотелось покурить. Ну, теперь я их кому-нибудь отдам. Кстати, вы пришли в восхитительном плаще. – А, он не мой. Я его одолжила, Алан. – Она широко раскрыла глаза и укоризненно покачала головой, будто объясняя прописную истину. – Откуда вы знаете, как меня зовут? – А вы разве не знаете, как меня зовут? – («Какая непредусмотрительность с вашей стороны!») – Нет, но очень хочу узнать. – Карин. Фёрстер. С точками. – Она дважды ткнула пальцем в воздух. – Потому что я люблю точность. По-немецки так не скажешь, но умение так шутить на иностранном языке показывало, что она владеет английским свободно и понимает игру слов. Метрдотель, который вызвался нас обслуживать, принес два огромных меню, размером с приглашение на крокет, которое Лакей-Лещ вручил Лакею-Лягушонку. Прежде чем он успел предложить его Карин, она отвела руку в сторону, чтобы меню не отгораживало нас друг от друга. Я думал, что ей захочется, чтобы я заказал ей ужин, но она, придирчиво изучив меню, остановилась на жареной мойве и венском шницеле, а потом долго обсуждала с метрдотелем выбор овощей. После этого я заказал себе дюжину эскарго и мясное ассорти на гриле. – Вы прекрасно говорите по-английски, Карин. Где вы учились? – В Копенгагене все прекрасно говорят по-английски, вы не находите? – Вы давно здесь живете? – Замечательный город, не правда ли? Вы сюда часто приезжаете? Наверное, здесь лучше, чем в Лондоне. Ist das der Grand? [23] – К счастью, я живу не в Лондоне. А из какой области Германии вы приехали? – Я иногда забываю, что приехала из Германии. Но все-таки скучаю по немецким обычаям. В Германии весело на Рождество, а еще там проводят всякие праздники пива и вина, там такая вседозволенность. Так можно сказать, «вседозволенность»? – Да, можно. Я и сам иногда люблю вседозволенность. – Тогда вам нужно посетить праздник вина. Она ела очень по-немецки, с серьезным наслаждением и неприкрытой жадностью – медленно, но поглощая абсолютно все на тарелке. Когда мне принесли эскарго, она оживилась, как котенок при виде клубка шерсти, и завороженным взглядом смотрела, как я вытаскиваю одну из раковины и кладу в рот. – Was ist das? [24] – Эскарго. Не отводя глаз, она недоуменно покачала головой. – Улитки, Карин. – Улитки? Schnecken? Вы шутите! – Они очень вкусные. Вы их никогда не пробовали? – А можно попробовать? Я высвободил еще одну улитку из раковины и, повернув крошечную двузубую вилочку рукоятью вперед, предложил Карин. Она не стала ее брать, а взяла мою руку, перегнулась через стол и осторожно сняла губами улитку с вилочки: – Ммм! Очень вкусно. Надо было и мне их заказать. – Сейчас закажем. Она снова небрежно шевельнула пальцами: – Ach, nein. Ein anderes Mal [25]. Главное, что мы оба съели чеснок… – И она сосредоточенно занялась мойвой. Потом она еще дважды, кивком и улыбкой, подзывала метрдотеля. К мойве потребовался тонко нарезанный черный хлеб с маслом; а вот с венским шницелем и гарниром из четырех овощей возникли серьезные проблемы. – Тарелка слишком маленькая, вот, видите? Все будет горкой. – Простите, мадам, но у нас это самая большая тарелка. – Тогда принесите мне, пожалуйста, новую тарелку, подогретую, переложите на нее шницель, а блюда с овощами оставьте на столе. Я представил себе, что сказал бы официант, если бы я обратился к нему с такой просьбой. Метрдотель отдал распоряжение своим помощникам, исполнил все, о чем просила Карин, и через несколько минут вернулся узнать, все ли сделано, как ей угодно. С полным ртом она произнесла «wunderbar» [26], чем несказанно обрадовала метрдотеля. Сам я есть почти не мог. От волнения желудок скрутило, а я не отрывал от нее глаз, стараясь не упустить ни одного движения, ни единого жеста, смены выражений на лице, – так смотрят на радугу или на прыжки форели над речными перекатами. Радуга растает, форель уплывет, и придется идти домой под дождем. Взглянув на мою тарелку – почти нетронутые говяжье филе, колбаски, бекон и почки, – Карин укоризненно покачала головой: – Алан, мужчины должны хорошо питаться. – Честное слово, я сыт. Мне нравится шампанское. А вам? Она опустошила свой бокал, и официант немедленно его наполнил. – Ja, sehr [27]. Но от него я напьюсь. Нет, не напьюсь. Как правильно? Опьянею, да? Так можно сказать? – Вам можно. Ну-ну, не сердитесь. Это совершенно нормальное слово. Значит, мы оба опьянеем. Когда подкатили тележку с десертами, Карин заказала яблочный штрудель. Официант отрезал ей большой кусок. Она взяла кувшинчик со сливками, щедро полила лакомство и спросила: – У вас есть свежий виноград? – Я узнаю, мадам. Наверняка есть. – Карин, а что, яблочный штрудель положено есть с виноградом? Это какой-то местный обычай? |