Книга Дом Солнца, страница 31 – Иван Охлобыстин

– В техно – только я, в био – Габриэль и его младший брат Марций.

– Но Марций еще очень слабый, – уточнил Габриэль.

– Жалко, что я ничего не умею, – загрустил Санька.

– Ты тоже что-то должен уметь, иначе тебя бы здесь не было, – успокоил его Габриэль.

– Точно? – недоверчиво спросил тот.

– К гадалке не ходи, – поддержал спутника Хорус и махнул в сторону овальной двери: – Двинули туда! Там обзорный купол.

Дождавшись одобрения приятелей, Хорус показал стоящему у овальной двери охраннику свое удостоверение и распахнул дверь.

В круглой, размером с небольшой каток аудитории царил полумрак и звучала музыка. Входя внутрь, Санька краем глаза заметил парочку влюбленных, обнимающихся на последнем ряду. Дети закрыли за собой дверь, сели на первые попавшиеся места и откинули на кожаные подголовники затылки. За толстым стеклом над головами струился разноцветный поток, сквозь который то и дело пробивались ослепительно-яркие вспышки.

– Сверхновые, – шепнул Саньке на ухо Хорус. – А когда поток закручивает – черные дыры проходим.

– Как это красиво! – не сдержал восторженного восклицания Габриэль. – Самое поразительное, что гиперпространство тоже населяют биологические виды.

– Мы, что ли? – не понял Санька.

– Нет, конечно, нет! Приспособленные к постоянному существованию в условиях гиперпространства, – объяснил Габриэль. – Они похожи на звук, но имеют при этом и массу, и органы визуального восприятия и, как считает академик Келдыш, социальную организацию.

– Да, я слышал, – поддержал его рассказ Хорус. – Бродячие зарницы. Только они опасны. Пилоты верят, что бродячие зарницы увидеть – к беде.

– Наризы, или, как ты называешь, бродячие зарницы, – это неприкаянные души, изгнанные из Потока, – печально сообщил Габриэль. – Они питаются выбросами пси-энергии. Так что в суеверии пилотов имеется определенный смысл. Наризы чувствуют битвы и катастрофы.

– Пацаны! – неожиданно встрепенулся Санька. – Я вспомнил, что я, наверное, должен уметь. Я психик.

Хорус недоверчиво покосился на него:

– Да ладно! Последним настоящим психиком был Ленин. Что, ты как Ленин?

– Нет, конечно, – смутился мальчик. – Просто меня так один офицер назвал.

– Но если это все-таки так, то это круто! – сообщил Хорус.

И мальчики продолжили любоваться фантастической игрой цветов гиперпространственного потока.

Неизвестно, сколько времени они провели в обзорном зале, но из блаженного полусонного состояния их вывел добрый голос адмирала, прозвучавший из динамиков, скрытых в стене.

– Внимание экипажу! Эскадра покидает гиперпространство. Всем командирам подразделений прибыть в штаб для летного инструктажа!

– Вот мы и на месте! – вслух, громко сказал Санька.

– На каком месте? – улыбнулся ему Габриэль. – Ближайшие десять лет у нас не будет никакого места. Мы ложимся в дрейф.

– И никто не знает где, – вставил Хорус. – Это одно из условий эксперимента.

– Смотрите! – показал куда-то Габриэль.

Мальчики подняли головы и обнаружили, что прямо над их звездолетом парит в космосе невероятных размеров шар.

– «Родина» – станция класса «8 ультра», четыреста сорок четыре этажа. Щит безопасности выдерживает взрыв сверхновой, автономная система энергосбережения на десять тысяч лет. Персонал – семь тысяч человек и около двенадцати тысяч андроидов.

– Как же мы их от настоящих людей отличим? – невольно заинтересовался Санька.

– Среди андроидов нет женщин, и все андроиды обладают внешностью артиста Леонида Андреева, – объяснил ему Хорус.

В зал вошел сонный Игорь Иванович.

– Молодые люди, – с ходу обратился он к ним. – Транспортный тоннель будет готов через десять минут. Мобилизуйтесь, мы переходим на постоянную точку дислокации.

Под руководством пионервожатого дети покинули обзорный зал, прошли знакомым коридором, зашли в камеру предварительной обработки, где их опрыскали из бактерицидных пульверизаторов и выдали им одноразовые целлофановые плащи.

– У нас тут каждый микроб на учете, – устало пояснил адмирал, также накидывая поверх мундира плащ. – Вперед, детки.

По транспортному тоннелю к стан-ции их довез адмиральский аэромобиль.

У входа на станцию больше никаких очищающих процедур не проводили, и спустя три минуты четыре звездных пехотинца в парадных мундирах распахнули перед ними дверь. А за дверью оказалась залитая светом, многократно отраженным в сотнях хрустальных люстр, приемная. Центральную лестницу украшал пышный ковер изумрудного цвета, по обе стороны которого выстроились атлетического сложения мужчины в черных костюмах. У них были лица артиста Андреева.

– Персонал! – обратился к ним один из офицеров, сопровождавших адмирала. – Активируйте идентификационные детекторы, это… – и он показал на мальчиков, – это и есть объекты первого уровня актуальности. Поняли?

Стоящие синхронно кивнули, и кортеж отправился дальше, по лестнице наверх.

Через сто сорок ступенек располагалась убранная пепельным гранитом площадка. В центре площадки стоял офицер в белоснежном мундире и держал на вытянутых руках шпагу.

Откуда-то из невидимых динамиков донесся томный, низкий, грудной женский голос:

– Звездная база «Родина» поступает в полное распоряжение адмирала Чкалова. Весь личный состав по его распоряжению заступил на боевую вахту.

– Спасибо, Лизочка, – отчего-то зарделся адмирал, прошел к стоявшему офицеру, забрал шпагу и продемонстрировал ее своему кортежу: – Вот. Примета хорошая. Шпага декабриста Муравьева-Апостола. Все! Теперь баня – и обедать!

Через полчаса дети, Игорь Иванович, адмирал и еще трое пожилых офицеров старшего звена, укутанные в простыни, сидели в парной. Выждав оптимальный для здоровья срок, по знаку адмирала все вышли к накрытому обеденному столу.

– Давно хотел спросить тебя, Семеныч, – обратился к одному из офицеров Чкалов. – Чего там Мессинг мутит? Его отделу еще два сектора отдавать надо. Из министерства распоряжение.

– Да, развернулся профессор, – кивнул тот. – Мистические эксперименты. Собаку мою вчера оживил. Только она еще и говорить научилась.

– И чего ж говорит? – хохотнул адмирал, наливая себе из запотевшего графина кваса.

– Говорит, что она поэт Лермонтов, – послушно признался офицер.

– А ты ее поводком под хвост – чтобы не молола чепухи! – посоветовал Валерий Павлович и повернулся к детям: – У вас педагог будет. Как его предмет называется, не помню, но он артистом был. Я с ним один очень хороший фильм видел. Как он там пьяный с завязанными глазами на колокольню залез. Потом еще подвиг совершил. Глазастенький такой.