Онлайн книга «Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 2»
|
– Давай, моя хорошая, трахни меня… Ани, у которой напряглась челюсть, банки-бицепсы и спина, прохрипела ему сладострастно. – Так тебе, так… – О да, моя хорошая. Так мне… Сегодня Эльконто расслабляется, сегодня он позволит себе решительно все! Вот что значит правильно использованное желание – как умно, как вовремя, какой же он молодец! Сегодня он наконец-то узнает, что же это за эйфория такая – женский оргазм. – Я тебе и в задницу вставлю… Дэйн оказался талантливым, подмахивал четко в такт. – Что угодно… Куда угодно… И нежным голосом застонал, когда его прикусили за опоясанную серебряной цепочкой шею. * * * (Cimorelli feat. James Charles – Never Enough) За неделю до Нового года. Реактор. Сколько раз он обещал себе хорошие кофейные автоматы взамен тех, которые поставил когда-то? Много. И, наконец, сдержал обещание – с утра в коридорах красовались машины фирмы «Морнелли», а самую лучшую из них он приберег для собственного кабинета. Вкус кофе, если его чувствуешь каждым рецептором на языке, неподражаем, уникален, глубок. Теперь не Дина будет радовать его картонными стаканчиками, а он ее тонким стеклом и шикарным ароматом. Чем не праздник? Когда в дверь постучали, Дрейк отставил стакан, дал команду войти. Сделался дважды чутким, когда в дверь шагнул Чейзер. Аллертона Дрейк ждал – не торопил, но и не забывал. Теперь наблюдал за ним внимательно, встревожено. Как все прошло, чем обернулось? Дождался, пока Мак сядет на стул – отметил тень печали в глазах, равно как и некое глубинное удовлетворение от верно завершенного процесса. – Пожалел? – спросил сразу, без обиняков. «Что пошел туда? Что ввязался в это?» Мак покачал головой – нет, не пожалел. Молчание длилось долго, почти бесконечно, но сохранялась в нем невесомость, неуловимая грусть. – Расскажи. Попросил, потому что понял – Аллертон пришел не столько за советом, сколько за фразой о том, что «все хорошо, все правильно». Сам знал об этом, но верил ему, Дрейку, желал поставить сверху собственных размышлений чужую печать. Аллертон какое-то время смотрел на свои переплетенные пальцы, после заговорил тихо. – Она умерла во сне днем. Лежала тихая, спокойная, как будто даже счастливая, а в руках свитер… Дрейк не перебивал. – Лайза сказала, что довяжет, что там чуть-чуть, и она уже научилась – баба Лида давала вечерами уроки. Шлейф далекого мира, чужой квартиры: старенького телевизора, запаха пшенной каши, лежащих на столе поверх программы карточек лото. Чуть ржавой хлебницы на дребезжащем холодильнике, прозрачных кухонных занавесок, вафельного полотенца с ярким оранжевым самоваром. – Это было хорошее время. По-своему. Другое, но хорошее. – Аллертон помолчал. – Мы организовали ей похороны на загородном кладбище – все, как полагается. Проводили. Сходили к нотариусу, оставили детали родственников – с ними свяжутся, передадут им в наследство квартиру. В общем, все завершилось… И умолк, не продолжил. За него продолжил Дрейк: – Все правильно. Как и должно быть. У нее был другой путь, пока вы с Лайзой не пришли – путь страданий. Благодаря вам она обрела душевную свободу. Такая проложит ей долгий счастливый путь дальше. «Правда?» – взгляд зеленовато-коричневых глаз. «Правда», – Дрейк был уверен в собственных словах. – С нее пали оковы. Поверь, все было бы по-другому, останься она в одиночестве. И в данном случае настоящие родственные связи не важны. Вы для нее сделали больше, чем, возможно, сделал бы настоящий сын, окажись он жив. Аллертон успокаивался. Слушал внимательно, впитывал – сегодня он передаст эти слова Лайзе. Эту светлую печаль они переживут вместе. Она довяжет ему свитер, тот навсегда ляжет на полку в шкафу, как нечто ценное, предназначенное не для носки, но для памяти. – Да, о родственных связях… – Мак впервые посмотрел на Начальника прямо. – Благодаря проведенному там времени, я их почувствовал, уловил. Свои в том числе. Свою… Замялся. – Нашел мать? – Да. «Что думаешь делать?» – не стал спрашивать об этом вслух, понимал, что иногда человека лучше не торопить. – Что делать с этим пока не знаю, – признался Аллертон сам. – Хотел сходить к ней, сообщить, что жив-здоров, но после подумал, что не смогу с ней остаться и этим расстрою. «Точно как у Бернарды когда-то». Дрейк молчал. Пусть сделает так, как решит сам. Он поддержит. – Поэтому… хотел кое о чем… попросить. Понимаю, что прошу… сложного. За окном шел снег. Дрейк хранил тишину, ждал. Когда понял, что не дождется, мягко подтолкнул: – Говори. – Можно сделать так, – теперь Чейзер смотрел прямо, как солдат, как воин, готовый к отказу, но не готовый отказаться от победы, – чтобы, когда все закончится для меня на Уровнях, я вернулся к ней в другую ветку? Туда, где нас не разлучат? – Можно, – ответил Дрейк прямо. И увидел, как во взгляд напротив вливается облегчение, будто после затяжного ливня, рассеивая тучи, проглядывает солнце. Пусть это не по правилам – так откровенно замещать пространственные ветки, но он хочет помочь и потому сделает это. – Что-то еще? – чувствовал, что просьба не последняя. – Да. Пока я ничего не придумал и не решил, возможно ли сделать ее жизнь… – Более комфортной? – Да. Вопрос, конечно, не простой и чуть спорный – небесных законов и личной воли никто не отменял, – однако пара-тройка хороших событий еще никому не вредила. Или целый ряд хороших событий. – Я это сделаю. – Спасибо. Я тебе… – Ты ничего мне не должен. Если за помощь взымают плату – это манипуляция. Я помогаю просто так, потому что так решил сам. Даже если ты пока не появишься, она будет жить хорошо, и ни в чем не будет нуждаться. Подписано. Точка. В конце концов, не Аллертон ли только что безвозмездно помог совершенно чужой для него душе? Почему тогда не помочь его родственной? – Считай это моим тебе новогодним подарком. Если так проще. Поднимался со стула Чейзер уже почти без туч в глазах. С их остатками, которые долго не продержатся; вскоре Мака и Лайзу примет в мягкие объятья прежняя жизнь – обнимет, закружит, заворожит. И все пойдет как прежде, к тому же скоро праздник. – Что-нибудь еще? – спросил Дрейк, когда Аллертон остановился уже у двери. И понял – ничего. Обыкновенное во взгляде «спасибо». |