Онлайн книга «Последняя любовь Скарлетт»
|
Это знак, не имеющий большей цены,— Сохрани его, друг дорогой; Это символ когда-то прекрасной страны, Разоренной жестокой рукой. Да поведает он свой печальный рассказ Тем, кто память хранит о былом, О земле – колыбели священной для нас, О грозе, полыхавшей огнем. Скарлетт механически повторила: – «Тем, кто память хранит о былом…» Да, как теперь помню – эти стихи мне когда-то читал Уилл… Господи, как давно это было!.. Ретт произнес: – А ведь у меня еще где-то лежит стодолларовая купюра конфедератов… «Символ когда-то прекрасной земли», – процитировал он невесело. – А-а-а… И ты ни о чем не жалеешь?.. – неожиданно спросила Скарлетт. Ретт тяжело вздохнул. – Жалею… – Вот как?.. – Жалею, что был молод, и наделал столько много глупостей… Скарлетт с интересом обернулась в сторону Ретта – во время его декламации она молча смотрела на огонь, полыхавший в камине. – Вот как?.. Ретт едва заметно кивнул в ответ. – Да… Когда-то я был с тобой очень жесток… Я сказал тебе, что не принадлежу к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, чтобы потом говорить самому себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой… Знаешь что, Скарлетт, только теперь я понимаю, что был по отношению к тебе неоправданно жестоким… Скарлетт посмотрела на него с нескрываемой благодарностью… Ей хотелось сказать: «И теперь ты тоже бываешь ко мне жесток, Ретт!», но она не сделала этого… – Да, я часто жалею о том… Она понимающе покачала головой – она тоже часто жалела о своей невыдержанности, о том, что одним неосторожным словом или даже жестом приносила своему любимому столько переживания… «Боже, но почему тогда меня никто не надоумил, как себя вести?.. – подумала она. – Почему я не всегда слушалась Ретта?.. Ведь он… настоящий мужчина, он гораздо умнее меня…» Она вздохнула: – И я тоже… Я тоже причинила тебе много неприятных минут, Ретт… После этого в каминной комнате вновь зависла долгая пауза… Неожиданно Ретт произнес: – Мне кажется, что нам с тобой надо чаще бывать на людях… Скарлетт подняла голову – фраза эта прозвучала очень внезапно. – Вот как?.. Этот вопрос: «вот как?..» – был произнесен ее устами как-то безучастно… – Почему ты так думаешь?.. – Потому, – ответил Ретт, – что мы начинаем как-то очень сильно вдаваться в собственные переживания, мы начинаем мелочно обвинять друг друга в несуществующих грехах, мы… Неожиданно он запнулся. Впрочем, Ретт мог и не продолжать, потому что Скарлетт и без того прекрасно знала, что он скажет дальше, знала, и была полностью с ним согласна… Вопросительно посмотрев на мужа, она спросила: – Что же ты предлагаешь?.. Ходить по вечерам на набережную, и смотреть, как садится солнце?.. Ретт улыбнулся. – Ну, это уже слишком пошло… Однако Скарлетт быстро возразила: – А я бы сказала – наоборот, романтично… – Называй, как хочешь, но мне это не нравится… А потом я сказал – надо бывать на людях… – Ты имеешь в виду какие-нибудь балы, файф о'клоки, званные вечера?.. – А почему бы и нет?.. Помнишь, как весело было в Таре?.. Скарлетт смущенно улыбнулась. – Ну, знаешь… Ведь Сан-Франциско – не Тара… Этот город был и останется для меня чужим и незнакомым… Сан-Франциско враждебен мне, он никогда не примет меня, я это знаю наверняка… Да, – Скарлетт тяжело вздохнула и потянулась за большим клетчатым пледом – подарком Ретта, которой он в свое время привез ей из Ирландии, с родины ее отца. – Знаешь, мне так печально осознавать, что я буду похоронена не на Юге, не в Джорджии, а тут… – Не надо о грустном… Скарлетт передернула плечами. – Это правда… Вопросительно посмотрев на жену, Ретт решил быстро переменить тему: – Так как насчет моего предложения почаще бывать на людях?.. Тебе это не нравится?.. – Знаешь ли, – начала Скарлетт более энергично, чем от нее можно было ожидать, – знаешь… Там ведь всегда так много молодежи… Ретт непонимающе спросил: – Ну и что?.. – Ну… – Скарлетт замялась. – Мне это будет не совсем удобно… Однако Батлер быстро нашелся с возражением: – Ничего страшного… Скарлетт, дорогая, я просто не узнаю тебя… Ты что – стесняешься?.. Да, Ретт прекрасно понимал, почему Скарлетт за все время жизни на Телеграфном холме ни разу еще не была «в людях», почему она за это время так ни с кем и не сошлась – хотя женщин их возраста в этом квартале было более, чем достаточно… Просто Скарлетт стеснялась своей надвигающейся старости, она стеснялась своих морщин, своей седины, стеснялась того, что уже не такая молодая и красивая, уже не та «гордая южная красавица», какой все знали ее прежде… Точнее – совсем не молодая… Но то, что Скарлетт прекрасна до сих пор, у Ретта сомнений не вызывало – во всяком случае, он повторял это жене все время… Она опустила глаза. – Я никак не могу понять – почему же ты не хочешь пойти куда-нибудь в гости?.. Она промолчала. – Ага, – покачал головой Ретт, – понимаю… Ты просто стесняешься… Она промолчала и на этот раз. Ретт принял это молчание за согласие со своим утверждением. – Неужели?.. Нет, скажи честно – ты действительно не хочешь никуда ходить потому, что стесняешься?.. Я просто не узнаю тебя… Неужели ты – та самая Скарлетт, которая никогда и ничего в жизни не боялась?.. Нет, кто бы мог подумать… Скарлетт очень мягким движением руки перебила своего мужа. – Нет, я не то, чтобы стесняюсь… – Она, внезапно запнувшись, отвела взгляд. – Я даже не знаю, как тебе это сказать… Сделав выжидательную паузу, Ретт, очень серьезно произнес: – А что же?.. – Просто мне не совсем удобно… Однако Ретт не отставал. – Неудобно что?.. Скарлетт только поморщилась в ответ. – Так… Ретт непонимающе посмотрел на нее. – Это ты о чем?.. – Ну, понимаешь… – начала было Скарлетт, и тут же осеклась… |