Книга Зачарованная Эви, страница 51 – Гейл Карсон Ливайн

– Если бы мы были дома, ты помог бы мне в работе.

Он промолчал. Раньше он вел себя приветливее и рвался помочь.

– А я заварила бы нам имбирного чаю. – (Вот зачем он сделал мне предложение и все испортил?) – Мэнди, можно мне бараньих котлеток?

Она поставила блюдо с мясом на стол рядом с нами.

Я села на место Чижика, стянула перчатки и стала есть руками.

– Хочешь котлетку? – спросила я с набитым ртом. Пусть видят. Пусть все видят – за ужином.

– Пожалуй.

Он протянул руку. Я отодвинула блюдо:

– Мэнди даст тебе отдельно.

Мэнди пододвинула к столу еще один стул, а потом принесла Чижику две котлетки. Он сел и взял мясо руками.

Мне отчаянно хотелось, чтобы служанки ушли: тогда я пойму, что он чувствует.

– Одобряю твой выбор, – сказала я.

– Что? – Он тоже говорил с набитым ртом. Неужели он не понимает, о ком я? И разве он танцевал с несколькими дамами?

– Ну та, маленькая, темненькая. Госпожа Клорис, кажется. Отличная осанка.

– Я не решился бы при тебе танцевать с девушкой, которая сутулится.

Я улыбнулась – в клыках застряло мясо.

– И даже ухаживать за такой?

Он не стал отрицать.

– Почему ты мне не говорил, что раздаешь деньги? – продолжила я.

Почему ты бросил меня и не заходил?

Он положил недоеденную котлетку и отодвинул тарелку. Я решила, что это он в упрек.

– После катастрофы всем нужны деньги. Я отчасти поэтому приехал во Фрелл. Ну и чтобы передать твоей маме, что у тебя все хорошо.

Но не чтобы повидаться со мной.

– Я сама написала маме.

– Она считает, что ты не станешь рассказывать ей о плохом.

Откуда он знает про плохое, если даже не заходил навестить меня?

– До меня дошли слухи.

Все-таки знает.

– Ты ведь не скажешь маме?

Она от страха заболеет!

– Конечно. Она может заболеть.

– Спасибо.

Я проглотила все, включая то, что не доел Чижик, и почувствовала себя сытой, насколько это возможно для огра. И вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Ты обещала мне танец, – напомнил Чижик.

– Потанцевать можно прямо здесь.

Дома, в Дженне, мы танцевали в моей аптеке.

Он замурлыкал под нос мелодию – менуэт. Мы встали лицом друг к другу, шагнули навстречу.

– От тебя как-то странно пахнет, будто это и не ты.

Я не хотела выдавать Мэнди.

– Это лекарство, но только на сегодня.

– Нет, ты вообще собой не пахнешь. А раньше пахла, даже после… – Он осекся. – Несмотря на тот, другой запах.

Надо же.

Он снова принялся тихонько напевать менуэт. Я сделала еще шаг вперед, присела в реверансе, потом на шаг отступила. Он поклонился.

Теперь надо взяться за руки. Наши сальные руки встретились.

У меня побежали мурашки, что ничего не означало. Но поскольку прикосновение длилось, ощущение усилилось и стало чуть ли не мучительным. Неужели и Чижику приходится так же несладко, как и мне?

У него дернулся глаз. Руки были холодные.

Мэнди поймала ритм моего сердца: она отстукивала его деревянной ложкой по чугунному котелку.

К моему облегчению, танец потребовал, чтобы мы разомкнули руки: на очереди снова были поклон и приседание. Но потом опять придется прикасаться друг к другу. Надо было просить сарабанду!

Чижик взял меня за руку, чтобы провести несколько шагов слева от себя. Теперь надо подать ему обе руки, чтобы перейти направо. Затем снова разойтись лицом друг к другу для третьего поклона и реверанса – не слишком утомительные упражнения, но мы оба запыхались. Я встала рядом с ним. Он взял меня за правую руку. Три шага в сторону.

Держаться за руки без передышки, двигаться вперед и назад бок о бок – нет, это невыносимо. Я высвободила руку и плюхнулась на стул.

Видно было, что и у Чижика вздымается грудь.

– Ты опять чувствуешь, что упадешь в обморок?

Он опустился на табурет.

– Нет, все хорошо.

– Не нужно больше уксуса с перцем?

Он улыбнулся.

Я старалась дышать помедленнее, чтобы успокоиться.

– В тепле тебе станет лучше.

Мне хотелось, чтобы он пересел поближе к огню. А то он был слишком близко.

Он остался сидеть.

Пришлось мне самой подойти к окну, которое выходило на сад за домом. Только тогда дыхание и сердцебиение наконец унялись.

– Эви-и…

– Что, Чижик? – обернулась я.

– До того как мы встретились на той усадьбе, я проехал через поле, где пасся единорог. И…

Сердце у меня снова заколотилось.

– Ты раздобыл волос из хвоста?

– Нет.

Эх.

– Я хотел. Все думал, как ты будешь рада, если я тебе его подарю. – Он опустил взгляд и посмотрел на свои руки. – Я тогда еще не знал, жива ли ты и сможешь ли получить мой подарок.

Мой добрый друг!

– Я погнался за ним. Он побежал. Стоило мне приблизиться, как он прибавлял ходу. А когда я отставал, он тоже замедлялся. Дразнил мою лошадку. Они ржали друг на друга. Потом, через час, единорог умчался прочь, так что у меня остались только мечты.

– Не мечта, а мечты?

Он посмотрел мне в глаза:

– Во-первых, я мечтал заполучить волосок, чтобы подарить тебе. А еще… Единорог был красивый. Даже не ожидаешь, что он такой маленький – меньше моей лошадки. Эви… – Он будто не мог подобрать слова. – Он… Жалко, что ты его не видела. Если бы единороги танцевали менуэт, гавот или еще какие-нибудь наши танцы, это было бы словно ожившая музыка. Я мечтал, чтобы он не убегал. Мечтал, чтобы и ты была рядом и видела его. Такие вот мечты.

– А мне, наверное, захотелось бы его съесть.

Чижик прыснул, хотя я ничуть не шутила.

– До того как… – Он попытался договорить, но потом понял, что все равно ничего не выйдет. – Ты залюбовалась бы им, но еще обязательно сказала бы: «Смотри, милый Чижик, этот единорог прямо пышет здоровьем: какой он резвый, какой сильный. Но если он заболеет… – Он тряхнул головой, изображая меня. – Какие у него могут быть болезни? Чем бы я их лечила?» – Он рассмеялся. – А потом перечислила бы длинный список трав.

– Мне стало бы интересно, вылечит ли единорога его собственный волос! – Я тоже засмеялась. – К этому времени единорог оказался бы уже далеко-далеко.