Онлайн книга «Жертва первой ошибки»
– Ты собираешься что-то делать или нет? – вдруг спросила она, забирая у него пустую тарелку. – Не понял? – Ты вернешь мою дочь домой? Надеюсь, ты предпринял хоть какие-то действия для этого? Федор отрицательно покачал головой. – Значит, тебе наплевать и на меня, и на Лену? – Нет. Чайку налей, пожалуйста, – нейтральным голосом сказал Федор. С грохотом выдвинув стул, Татьяна уселась напротив него. – Я, кажется, ясно дала понять, что абсолютно необходимо, чтобы моя дочь жила здесь! – Кому необходимо? Ленка прекрасно себя чувствует в Иванове, я тоже не страдаю. – Ах, так она уже в Иванове? – вспыхнула Татьяна. – Да. Если хочешь знать, я сам ее отвез и устроил, и там все очень даже прилично. Общежитие через дорогу от института, чистенькое, ребята симпатичные живут, соседка по комнате весьма рассудительная и самостоятельная девочка. Все в порядке будет. – Ах вот как! – Татьяна вскочила и заметалась по кухне. – Все в порядке, говоришь? Нет, не будет все в порядке, эта тварь напрасно думает, что можно убить родную мать и жить припеваючи после этого! – Таня, ты жива. – Эта дрянь неблагодарная меня уничтожила и будет радоваться жизни с симпатичными ребятами и рассудительными девочками как ни в чем не бывало? Нет уж, я этого не допущу! Завтра же туда поеду и все устрою! Всем все расскажу, так эту тварь ославлю, что никто к ней близко не подойдет, шарахаться станут, как от зачумленной. Федор тряхнул головой и от внезапно наступившей ясности перестал слышать, что говорит ему жена. Наверное, только так это и бывает. Уговариваешь себя, заставляешь, приводишь разумные аргументы, досуха выжимаешь совесть, и через силу, кое-как, но идешь вперед. А потом вдруг раз, и лопается какая-то пружинка, и все заканчивается. И ничем ты уже не сдвинешь с места эту мертвую груду металла. Он встал: – Хочу предупредить тебя, Татьяна, что если ты поедешь в Иваново и начнешь там ораторствовать, то добьешься только одного – тебя госпитализируют в местную психушку. Лучше сходи к доктору сама и здесь. – Да как ты смеешь! – Я, Таня, никак не смею. Я просто ухожу. Сняв с антресолей чемодан, он разложил его в спальне на кровати и стал складывать туда белье и сорочки. Татьяна влетела вслед за ним, схватила чемодан и швырнула в угол комнаты. Майки разлетелись по полу. – Я тебя никуда не отпущу! – Это не тебе решать, – спокойно проговорил Федор. – Прости, что ухожу сразу после того, как тебя покинула дочь, но я действительно не могу больше с тобой жить. Жена отвесила ему пощечину, неуклюже, медленно, Федор мог бы перехватить ее руку, но не стал. Он нагнулся за чемоданом, проверил, что крышка не отвалилась от удара, подобрал белье и сложил аккуратной стопочкой, но как только обернулся к шкафу за сорочками, все снова полетело на пол. – Никуда ты не пойдешь! Федор пожал плечами. – Я же тебя уничтожу, тварь! Глаза жены были совершенно белыми от ярости. «Будто сваренные вкрутую, как у рыбины в супе!» – некстати подумал Федор. Татьяна с силой пнула валяющийся на полу чемодан: – Уничтожу! Раздавлю, как клопа, размажу так, что ты пожалеешь, что вообще родился! – Хорошо, поступай, как знаешь. – Ты просто еще не представляешь, что я могу сделать с тобой и с твоей бабой! Федор сел на краешек кровати и предложил поговорить как взрослые люди, но в ответ получил только новую пощечину. – Таня, а не ты ли еще пару месяцев назад ратовала за интеллигентные разводы? – Поуказывай мне еще, сволочь! – Давай я уйду, – предложил Федор, – а официально разводиться пока не будем, если хочешь. Так устроит? – Меня устроит нормальная семья! – Ну вот видишь, не получается. Никак не выходит. Жена пнула пустой чемодан с такой силой, что он вылетел в коридор: – Ты нитки отсюда не возьмешь! Федор пожал плечами: – Ладно, если тебе нужны мои трусы, пожалуйста, забирай. Я все равно уйду, Таня, так или иначе. Татьяна вдруг взглянула так, что Федору стало не по себе. – Хорошо, убирайся, – с этими словами она вышла из комнаты. Федор наскоро бросил в чемодан смену белья, пару сорочек, бритвенный станок и зубную щетку, проверил документы. Из кухни потянуло табачным дымом. Федор заглянул. Жена стояла возле окна, кутаясь в пуховый платок. Рука с сигаретой дрожала. – Таня, прости меня. – Я тебя уничтожу, – глухо сказала Татьяна, не оборачиваясь, – уничтожу. – Твоя воля. Надев ботинки, Федор в последний раз осмотрелся, ведь надо что-то почувствовать, когда навсегда покидаешь дом, но сердце молчало, будто он уходил из скучных нелюбезных гостей. Открыл уже дверь на лестницу, но тут внезапно ожил телефон, и Федор решил ответить последний раз. Оказался оперативный дежурный со страшной новостью: обрушилось крыло вновь построенной больницы, слава богу, еще не сданной в эксплуатацию, поэтому, кажется, без жертв, но точно это будет известно, только когда разберут завалы. Федор отказался от служебной машины, поехал на своей и до пяти утра работал на месте происшествия. Причина трагедии была ему ясна как день – стремились отрапортовать к какой-нибудь круглой дате, вот и гнали словно сумасшедшие, не забывая тем временем на каждом уровне подворовывать. Так нет ничего удивительного в том, что слепленное тяп-ляп из половины положенного по проекту материала здание не устояло на земле. Законы физики, увы, неумолимы, в отличие от человеческих, и завтра Федору Константиновичу позвонят, погрозят пальчиком, и тронуть можно будет только низшее звено этой цепи, прораба, укравшего мешок цемента себе на дачу, или вообще работягу, якобы по пьяни забывшего добавить в раствор какой-нибудь важный ингредиент. Так, может, и пусть его? Пусть Танька носится по всем кабинетам как ужаленная и поносит неверного мужа, если ей от этого легче. У него самого не хватит силы духа отказаться от должности, но если Татьяна добьется его увольнения, то вдруг оно обернется к лучшему?.. Никого больше не придется покрывать и выгораживать, а там, глядишь, и забитая совесть выползет из подвала и задышит полной грудью. Ведь была же она у него когда-то… Не могла не быть. В конце концов, адский шоферюга со «скорой» Макарыч – это была та единственная ипостась, которая нравилась ему по-настоящему, так почему бы не вернуться к ней на склоне лет? Глаша права – нельзя иметь все, и он сам прекрасно это знал с раннего детства и ради карьеры пожертвовал любовью, близостью, душевной теплотой, даже возможностью иметь детей. Так не чудо ли, что жизнь подарила ему шанс подобрать то, что он когда-то отбросил, ибо только это и есть по-настоящему важное? |