Книга Глазами волка, страница 29 – Александр Накул

– Подойди поближе, – девушка улыбнулась, – Не надо бояться. Здесь безопаснее, чем в святилище. Ты ведь слышал, наверное – “Всё полно богов”.

– Эти слова мне знакомы, – отрапортовал Лик, – Я слышал их от почтенного Евдокса.

– А как правильно – “везде боги” или “всё полно богов”? Это ведь разные вещи.

– Это философия, – ответил Лик, – Я в ней не разбираюсь. Не важно, в каком порядке слова. Важно, чтобы боги остались довольны.

– То есть, мудрости ты не ищешь… Зачем же ты пришёл в наш город? Я думала, ты как Анахарсис. Отправился в путь, чтобы напитаться тем, чем мы богаты.

– Я хотел наняться в вашу армию. Не претендую на мудрость. Я слышал, что вы богаты и золотом, и вином, и всякими другими вещами.

– Говорят, мудрость – редкое сокровище. Намного реже золота.

– Вот и оставьте это сокровище себе. А мне дайте хлеб, копьё и позвольте его охранять.

– Я не состою в военном совете, – заметила девушка, – Не понимаю, зачем ты меня об этом просишь.

– Но вы очень загадочны. От такой можно ждать всего. Даже влияния на военный совет. Зачем вы меня позвали?

Лик старался отвечать как можно короче. И очень жалел, что в комнате нет Ихневмона. Хвостоволосый дак ей бы устроил!

– Может, я просто хотела на тебя посмотреть, – девушка опустила длинные ресницы, – Может, мне просто нравится смотреть на юных невриев.

– Если нравится смотреть, будет разумно заказать статую. У вас в Херсонесе, я знаю, есть отличные скульпторы. Царь Скилур купил в вашем городе для Новой Столицы двенадцать статуй. И медного коня, чтобы поставить на воротах.

– И как этот конь, ещё стоит?

– Разумеется.

– Разве царь Палак не хочет вернуться к старинным обычаям?

– Царь Палак настолько восхищён вашим городом, – ответил Лик, – что собирается присоединить его к своему царству.

– Он собирается кормить своих лошадок нашими виноградными лозами?

– Он собирается продавать зерно.

– Откуда у степного скотовода лишняя пшеница? Или меотийский царь сплавил ему всё, что не до конца сгнило?

– Это зерно из северных земель. Сарматы захватили все наши бывшие пастбища за Песчаными Мысами, но скифы по-прежнему там живут и платят подати. И сарматским князьям сейчас туго. У них есть зерно, а нужно золото и железо для мечей.

– А в северных степях откуда зерно? Вы собираете дикие злаки?

На этом месте Лик почувствовал, что наполняется гордостью. Сейчас он ей покажет! Пусть знает, что скифы – народ пусть неучёный, но всё равно умный и талантливый.

– Северные скифы – земледельцы, – гордо сообщил оборотень, – От нижних порогов Борисфена до самых неврийских земель. Если подниматься на лодке по Борисфену, то через одиннадцать дней земля на берегах станет чёрной, как ночь и щедрой, как крольчиха. Такая же, как в Ольвии, что в лимане. У этой земли одна беда – господство сарматов. Так что теперь у сарматов не меньше хлеба, чем в Меотии. Но продать они его могут только через Ольвию, остальные дороги закрыты. Так что сарматам даже зерно не идёт впрок.

– Надо же, как много ты знаешь, – девушка передала серебряный кубок служанке и та, не дожидаясь приказа, отправилась к амфоре, что стояла в углу, – Ты, похоже, неплохо осведомлён в царских делах.

– Сам царь Палак мне это рассказывал.

– Ты беседовал с царём?

– Нет. Он сказал это нам, неврийцам. В тот день, когда мы присягали, прежде чем отправиться служить на север.

– А прежде, чем пойти на службу, ты, получается, пахал? Пробовал чёрную землю на вкус?

Лик вытянул перед собой ладони.

(Как тяжело с этими женщинами! Как любят они заставлять мужчину объяснять то, что и так знают!)

– Взгляни на мои руки, – проговорил оборотень, едва сдерживая гнев, – Я не фригиец, татуировки не ношу, но взгляни на мои руки! Пусть они говорят за меня! Благородное дело войны – вот моё ремесло! Как говорится, “я пальцев своих не пачкал тяжёлой работой!”,– Лик был настолько возбуждён, что не заметил, как перешёл на скифский.

– Тихо, тихо… – девушка улыбалась, – Я не сомневаюсь в твоей отваге. Но ещё ты умеешь слушать и запоминать. Такое и среди обычных-то людей редкость, о военных и не говорю.

– Это важно для войны. Вот почему я это умею.

– Значит, с такими способностями тебе лучше остаться в городе. Особенно сейчас, когда война рядом. Я никогда не понимала, откуда у молодых людей такая любовь к походной жизни и солдатским лепёшкам, творогу, редьке и уксусу. Обидно оставить в поле такую красивую голову. Если тебе нужен враг, внутри стен ты найдёшь достаточно.

– Нет. Такой войне я не учился.

– Есть повод начать. Ты не поверишь, какие битвы у нас на улицах. С тех пор, как Агосикл расчертил горы на равные квадраты виноградников, каждый мечтает, чтобы его квадрат стал больше, чем у соседа. С тех пор гераклейцы дружат со скифами, сарматами, фракийцами, но никогда – друг с другом. Все видят милашку Лика и знают – у тебя виноградника нет, и ты не станешь его захватывать.

– Значит, я могу быть в городской армии? – с надеждой спросил Лик.

– Городу ты не нужен, смирись, – парировала Мелито, – Но подумай – вдруг ты нужен кому-то в городе.

– Когда царь Палак поставит шатёр у ворот, вам будет не до распрей, – заметил Лик, – Каждое копьё окажется на счету и даже дети вроде Ихневмона пойдут носить камни. Я не хочу связывать себя обещаниями и служить непонятно кому. Если нужен телохранитель – вот он я! А если нужно с поручениями куда-то пойти – извините, не для того мы рождены скифами.

– Ты слишком мало жил в городах, – заметила Мелито, – А может, у вас, скифов, просто города слишком новые… Очень скоро ты увидишь, что жизнь здесь не такая, как тебе хочется. Да, скифы враждуют с сарматами в привольных степях. Но намного сильнее их ненависть внутри нашего города. Ещё сильнее – ненависть друг к другу тех, кто кормит их и даёт им оружие. А самая страшная ненависть бывает между людьми из одной семьи. Войны между городами – ничто по сравнению с войной родичей. Когда ссорятся брат с братом, или тётка с племянницей, они не обмениваются посольствами, не заявляют требований, не кидают копьё. Они изводят друг друга, день за днём и месяц за месяцем. И даже когда кто-то умирает, ненависть остаётся. Словно пожар, она перекидывается на другого члена семьи.

– Кто тот, кого вы ненавидите?

Глаза Мелито сделались жёсткими и сверкающими, как драгоценные камни.

– Тебе пока не положено это знать, – прошептали тонкие губы.

– Зачем же вы меня позвали?

– Ты милый. Я хотела немного объяснить тебе нравы нашего города. Чтобы ты не потерял головы, пока ищешь своё место.

– Я слышал, – заговорил Лик, – прошлый царь скифов, Скилур, чей сын недостоин такого великого отца, жаловался, что никогда не овладеет гераклейской примудростью, потому что слишком поздно начал учиться. Я даже не мечтаю сравниться с ним в доблести. Но в скромности – могу. Я никогда не пойму ваших хитростей, прекрасная Милето. Слишком поздно начал учиться.