Онлайн книга «Жаркий август»
|
дочь Морреале Джузеппе и Дибетты Франчески, место и дата рождения: Вигата, 03.07.1983, проживает по адресу: Вигата, виа Вома, 42, пропала 12 октября 1999 года, заявление подано отцом 13 октября 1999 года. Рост: 1,75. Волосы: светлые. Глаза: голубые. Телосложение: изящное. Особые приметы: небольшой шрам от удаления аппендицита и варус большого пальца правой ноги. ПРИМЕЧАНИЕ: сведения поступили из отделения полиции города Фьякки. Монтальбано отложил карточку, обхватил голову руками. Зарезана, как какая-то овца, как бессловесная скотина. Теперь, когда он увидел ее фото, в нем вдруг невесть откуда поселилась твердая уверенность, что доктор Паскуано был одновременно прав и неправ. Прав, когда рассказывал, как ее убили, но неправ относительно мотивов. Паскуано предполагал шантаж, но с Риной Морреале и ее ясным, безмятежным взглядом слово «шантаж» никак не вязалось. И будь она даже согласна заняться любовью с тем, кто потом ее убил, разве могла она по доброй воле полезть за ним под землю, на нижний этаж, куда вел узкий и ненадежный лаз? К тому же там внутри была, небось, тьма-тьмущая. Или убийца прихватил с собой и фонарик? Неужели не нашлось места получше? Не могли они, что ли, заняться этим в машине? Пиццо – место тихое, никто бы их не потревожил. Нет, очевидно, что убийца силком затащил Рину Морреале в место, которое станет затем ее могилой. Катарелла пристроился рядом и тоже рассматривал фотографию девушки. До этого он, наверное, толком на нее и не взглянул. – Какая ж красотуля была! – прошептал он растроганно. Фотография полностью отвечала данным и являла взгляду девушку неописуемой красоты, с шеей, достойной кисти Боттичелли. Стало быть, можно дальше не искать – осталось только известить близких, чтобы кто-нибудь приехал в Монтелузу на опознание. Сердце у Монтальбано сжалось. – Какая красотуля была! – повторил еле слышно Катарелла. Комиссар поднял глаза и увидел, как тот, отвернувшись, вытирает глаза рукавом пиджака. Лучше поскорее сменить тему. – Фацио вернулся? – Это да. – Не позовешь? Вошел Фацио – тоже с бумажкой в руке. – Катарелла сказал, что личность девушки установили. Можно взглянуть? Монтальбано протянул ему листок, Фацио просмотрел его и вернул. – Бедняжка. – Когда мы его поймаем, а мы его поймаем непременно, я ему всю морду изукрашу, – пообещал ровным голосом комиссар. Тут ему в голову пришла мысль: – А как так вышло, что родители девушки заявили о пропаже в отделении Фьякки? – Даже не знаю, комиссар. Правда, как раз в то время устроили эту бодягу насчет взаимодействия между разными полицейскими участками без четкого территориального разграничения. Помните, какой получился бардак? – Еще бы. Заниматься приходилось всем сразу, и в итоге мы не занимались ничем. Все равно надо бы не забыть спросить у родителей. – Кстати, а кто им сообщит? – поинтересовался Фацио. – Ты. Но сначала извести Томмазео. Можешь прямо отсюда позвонить, чтоб уж сразу разделаться. Фацио переговорил с прокурором, и тот попросил скинуть ему карточку по почте. Прежде чем сообщить близким, он хотел для пущей уверенности поговорить с доктором Паскуано. – Катарелла! – Тут я, синьор комиссар. – Возьми карточку с данными девушки и перешли немедленно прокурору Томмазео. Катарелла ушел пересылать, а Монтальбано принялся за Фацио. – Как так вышло, что ты все утро проездил за этими фамилиями? – Это ж не я их искал, а Спиталери. – У них что, компьютера нет, архива, картотеки? – Есть, но в офисе хранятся данные только за последние пять лет, а поскольку дом строили шесть лет назад… – А остальные они где хранят? – Дома у сестры Спиталери, но она как раз уехала в Монтелузу, так что пришлось ждать, пока она вернется. – Не понимаю, зачем хранить документы дома у сестры. – А я понимаю. – Так объясни. – Из-за налоговой, комиссар. Если вдруг нагрянут с проверкой, тогда у Спиталери будет время предупредить сестру. А та уже научена, какие документы нести в братов офис, а какие не нести. Теперь понятно? – Яснее некуда. – Итак, фамилии оставшихся рабочих… – начал Фацио. – Постой. Мы еще не успели обсудить самого Спиталери. – Что касается убийства девчушки… – Нет. Поговорим для начала о Спиталери-застройщике. Не о Спиталери, которому нравятся малолетки, – его оставим на потом. Как он тебе показался? – Комиссар, у него явно рыльце в пушку. Когда мы ему наплели, что, дескать, вскрытие не обнаружило в крови у араба алкоголя, только на одежде, он даже глазом не моргнул, в ответ ни гу-гу. А должен был либо удивиться, либо сказать, что быть такого не может. – Стало быть, этого бедолагу араба накачали вином уже после смерти, чтобы за пьяного сошел. – А на ваш взгляд, как было дело? – Пока ты ездил со Спиталери, я вызвал сюда прораба Дипаскуале и допросил. По мне, так араб упал с лесов без ограждения, и никто из сотоварищей не заметил. Возможно, он работал в одиночку, в каком-нибудь укромном углу. Потом, когда все разошлись, тамошний сторож по имени Филиберто Аттаназио заметил труп и позвонил Дипаскуале, а тот, в свою очередь, известил Спиталери. Что с тобой? Ты меня слушаешь или нет? Фацио застыл с рассеянным видом. – Как, говорите, зовут сторожа? – Филиберто Аттаназио. – Не подождете минутку? Он встал, вышел и минут через пять вернулся с карточкой в руке: – Ага, не ошибся. Он протянул карточку Монтальбано. За Филиберто Аттаназио числились неоднократные судимости за кражу, нанесение тяжких телесных, покушение на убийство и грабеж. На фото был изображен лысый как коленка тип лет пятидесяти со здоровенным шнобелем. На карточке стояла пометка: «рецидивист». – Занятненько, – прокомментировал комиссар и продолжил: – После звонка от сторожа приезжают Спиталери и Дипаскуале, видят такое дело и решают прикрыть себе задницу, установив отсутствующее ограждение в воскресенье, с первыми лучами солнца. Поливают труп вином и расходятся спать. На следующее утро они при помощи сторожа быстренько приводят все в порядок. |