Онлайн книга «Отблеск безумной звезды»
|
— Оля… — умоляюще произнес он. «Утоплюсь, — мрачно решила она. — А что мне еще остается?.. Или пусть меня молнией убьет!» Она вышла из-под дерева, прямо под дождь. Здесь хлестало так, что казалось, будто она встала под душ. Дождевая вода мутным потоком переливалась ей через ступни и неслась вниз, к реке. — Оля… — Павел шел за ней. — Погоди. Давай переждем, скоро все кончится, вон там уже просвет в облаках… — Отстань от меня, — с ненавистью сказала она. — Никакого просвета нет! Ты действительно чудовище. Подлец. Негодяй. Преступник. Воспользоваться состоянием несчастной женщины… — Оля, все было не так! — в отчаянии произнес он. — Оля, пожалуйста, выслушай меня… — Тебя надо посадить в тюрьму. Убить. Расстрелять! Ты хоть понимаешь, что я тогда не отдавала себе отчета, что делаю… я была больна! Ты в больницу должен был меня сдать, а не тащить к себе… к себе в берлогу! — мстительно произнесла она. Скользя по щиколотку в воде, она упрямо брела к дому. Павел неотступно следовал за ней. — Я люблю тебя, — вдруг сказал он. — Я тебя люблю… И ты меня тоже любишь! — Это только в твоем больном, воспаленном воображении я люблю тебя! — злорадно ответила Оля. — А на самом деле ты мне не нужен. У меня есть Кеша… святой человек! Стоило ей подумать о Викентии, как на душе неожиданно стало легче. В конце концов, ничего страшного не произошло — она жива, здорова, она, несмотря ни на что, по-прежнему любима! «А Эмма-то Петровна как права оказалась! — неожиданно озарило Олю. — Она говорила, что я у любовника все это время была, что ж, так оно и оказалось!..» В просвет выглянуло солнце. «А вот не буду я страдать! Не дождетесь! — в сердцах подумала она, обращаясь неизвестно к кому. — Сама же недавно твердила: если человек не в силах исправить что-то, то он должен с этим смириться… В конце концов, я же ни в чем не виновата!» Ливень ушел дальше, на запад. Оля сняла мокрые туфли, а потом принялась выжимать волосы, демонстративно не замечая Павла, стоявшего рядом. — Оля. Солнце светило все сильнее, и горячий пар поднимался от земли… Вдали, за излучиной реки, вырисовывались из тумана стены старого монастыря — вид, достойный кисти Ярослава Глебовича. — Я тебя презираю, — с чувством произнесла она. — Ты очень плохой человек. Но если ты думаешь, что я буду переживать из-за того, что было, ты глубоко ошибаешься! — Она помахала пальцем перед его носом. — Какое счастье, что я ничего не помню… Я надеюсь, что и не вспомню это никогда! Влажные волосы свернулись в спирали, лежали кольцами на ее плечах. Лицо — белое, светлое, с ясными глазами… Она чернила ресницы и брови, пользовалась радикально красной помадой, и оттого черты ее лица казались резкими, строгими, но теперь все стер, исправил прошедший дождь. «Это не она сошла с ума, это я спятил…» — мелькнуло в голове у Павла. То, что происходило с ней на его глазах, напоминало чудо. Если раньше он сомневался в том, что Оленька Журавлева — та самая Дезире, и чем дальше, тем сильнее укреплялся в своих сомнениях, то теперь все происходило с точностью до наоборот. Время стремительно неслось назад, и он снова видел перед собой ту, которую, казалось, потерял навсегда. И было еще одно обстоятельство: если раньше Павел не знал, любит ли он ее (он знал лишь о том, как его неудержимо тянет к этой женщине…), то теперь его чувства обрели вполне определенную форму. «Я люблю ее. Да, именно так, я люблю ее…» — Не уходи, — сказал он. — Ты должна вспомнить меня. Ну же, вспомни! — Не дождешься! — торжественно повторила она. — А еще… — Что? — с надеждой спросил он. — А еще я тебе вот что скажу — никуда я отсюда не уеду. Это ты должен уехать, если в тебе осталась хоть капля порядочности! Она вела себя и говорила как абсолютно нормальная среднестатистическая женщина — смесь пафоса и банальности… Из-за такой женщины он точно никогда бы не потерял голову раньше. Но было поздно — он любил ее. — Никуда я не уеду! — зло произнес он. — Прекра-асно! Пожалуйста, оставайся, я буду для тебя немым укором! — Ну, не таким уж и немым… — пробормотал он. В воскресенье утром все собрались за завтраком на веранде, отсутствовал только Викентий, которого задержали в городе дела. Степан Андреевич в льняном легком костюме сидел во главе стола, а рядом, по правую руку, — Павел. Далее расположились Иван с Лерой, потом Кирилл напротив Кристины, Эмма Петровна с Олей, а на противоположном конце стола — Силантьев. Мура хлопотала по хозяйству, время от времени присаживаясь к Степану Андреевичу с левой стороны. Вид у Муры был надменный и строгий, она была исключительно любезна со всеми, а вот Силантьева она отказывалась замечать, словно его здесь и не было. — Патриархальный быт… — мечтательно произнес Иван, намазывая на булочку масло. — Теперь я понимаю, в чем его прелесть! — Где это ты, дружочек мой, видишь патриархальный быт? — осклабясь, ехидно спросил Степан Андреевич. — Дядя, ну что вы… Это просто чудесно, что мы собрались здесь все вместе — три поколения, Локотковы и Острогины, Оленька, Ярослав Глебович, Мура, ваши замечательные помощники — Кирилл и Кристина… — нараспев перечислил Иван. — Кое-кто явно лишний… — вполголоса буркнула Мура. — И я даже знаю кто!.. — с той же интонацией пробормотал и Силантьев. — Кеши не хватает, — поспешно напомнила Эмма Петровна. — Но он только к обеду будет… Она всегда стремилась подчеркнуть свою близость к Степану Андреевичу. — Работа превыше всего! — ослепительно улыбнулся Кирилл. — Жаль только, что наша невеста сидит без дела… Все разом взглянули на Олю. Павел, мрачный, молчаливый, так и пожирал ее глазами. — Ты прав, Кирилл… — фальшиво улыбнулась Оля. — Пойду помогу Муре на кухне. — Я с тобой, — вышла из-за стола и Кристина. — Мура, а вы сидите, мы сами справимся. — Чай уже заварен… А пирожные достаньте из холодильника, блюдо под них уже приготовлено! — крикнула им вслед Мура. По длинному узкому коридору они прошли на кухню. — Не-на-ви-жу… — раздельно произнесла Кристина, заправляя пряди черных волос за уши. — Я его ненавижу! Ты тоже, что ли?.. — Да, я его тоже ненавижу… — пробормотала Оля, думая о Павле. — Погоди, а ты о ком?.. — О Кирилле, конечно! А ты о ком? — сразу же заинтересовалась Кристина. — Так, не важно… — Оля взяла в руки фарфоровое расписное блюдо и принялась разглядывать узор на нем. — Слушай, я все-таки кое-что раскопала… — шепотом произнесла Кристина, оглянувшись на дверь в коридор. — Помнишь, я тебе говорила… |