Книга Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере, страница 29 – Салма Кальк

— Ага, вы уже встали, то есть хотя бы сели, отлично. Анна говорит, что вас жизненно необходимо накормить, и я с ней согласен. Как вы смотрите на ужин, скажите честно?

— На самом деле, я сейчас как раз о нем и думала, — криво улыбнулась она. — Только вот…

— Вам не хочется спускаться в обеденную залу? — улыбнулся он.

— Скорее не можется. Нет, я, конечно, способна собрать себя и пойти, но…

— Я сейчас позвоню вниз и попрошу, чтобы нам все принесли в вашу гостиную. Что вы скажете о пасте под сливочным соусом?

— Кажется, это неплохая идея, — осторожно, не глядя на него, сказала она.

Чего это он вообще явился и заговорил про ужин? И где Анна?

— Вот и отлично, сейчас все организуем, — он вышел в гостиную, и было слышно, как договаривался с кухней про накрыть и принести.

Элоиза выбралась из-под одеяла, зашла в ванную и нашла в телефоне Анну.

— Скажи-ка, где ты есть и чего это тут Марни взялся мне ужин организовывать?

— Я при исполнении, — бодро ответила Анна, — работаю сиделкой при невинно пострадавшем, и должен же был кто-то заменить меня у тебя? Ты вроде в сознании, ноги тебя уже должны держать, Бруно сказал, что с тобой уже все в порядке. Поэтому ты не самый тяжелый случай на сегодня, — подсмеивалась она. — Я думаю, Марни сможет решить проблему твоего ужина, она не слишком сложна, опять же он способен составить неплохую компанию на тот самый ужин, как я слышала.

— От кого это ты слышала?

— Ну… от разных людей, — хихикнула Анна. — Ладно, хватит болтать, иди уже, потом расскажешь, как все было!

— Погоди, а ты у Лодовико, так?

— Ну а где ж еще?

— И как он?

— В сознании, вертится и пытается болтать, поэтому его нужно караулить, чтоб с кровати не свалился от усердия! Все, пока-пока, иди уже!

— Хорошо, уговорила, — рассмеялась Элоиза.

Значит, ее усилия были не зря, она растеряла еще не все навыки и хоть что-то хорошее есть в этом мире. Известие здорово подняло Элоизе настроение.

После чего уже можно было слегка умыться, одеться, не как на работу, конечно, но все равно в блузку с воротником под горло и джинсы, и выйти в гостиную.

* 21 *

В гостиной уже был накрыт столик между креслами. Марни встал при ее появлении и отложил телефон.

— Видите, всё решается довольно быстро. Я выбрал вино на свой вкус, надеюсь, вам понравится.

— Благодарю вас, — она кивнула ему и села.

— Бруно считает, что Лодовико очнулся благодаря вашему вмешательству, — заметил он, подливая ей вино.

Вино было красное, и она медленно осознавала его терпкий насыщенный вкус. Самое то для момента.

— Я несколько поправила его голову после сотрясения. Я рада, если мое вмешательство оказалось во благо.

— Да, еще как! Я теперь, по крайней мере, смогу уснуть спокойно.

— Вы ведь не только коллеги, но и близкие друзья?

— Именно так. Сначала мы были двое итальянцев, потом двое из Рима, хотя если бы остались в городе, то не имели бы ни одного шанса встретиться и уж тем более подружиться. Разве что случайно.

— А почему? — ей стало интересно.

— А вы не знаете?

— Нет, я, видимо, нелюбопытна и слишком в себе. И очень многое проходит мимо меня. Поэтому рассказывайте, пожалуйста.

— Все просто — его отец в те времена был разносчиком пиццы, а мой — аристократом. Он рос на улице и ходил в местную школу, а я учился в отличной, но дорогущей закрытой школе с полным пансионом. У меня и все приятели были такие же, а он уже лет в тринадцать верховодил в уличной банде, которая держала в страхе весь район.

— Подождите, но он вовсе не производит впечатления человека бедного, невоспитанного или необразованного, — удивилась она.

— Так сколько воды утекло! Он талантливый организатор и решительный командир, и генерал, ваш родственник, приложил немало усилий к тому, чтобы один из его выдающихся офицеров был блестящим во всех смыслах. Надо сказать, Лодовико сначала очень сильно сопротивлялся. Говорил, что как по шее дать — знает, как застрелить — тоже, и как организовать операцию из нескольких участников, тоже хорошо себе представляет. А большего, вроде как, и не нужно. Но генерал умел быть убедительным, в итоге Лодовико научился самым разным вещам. В том числе и зарабатывать деньги, а не только отнимать. Сейчас у его отца сеть пиццерий по городу, его вечно нездоровая матушка выздоровела и благоденствует в большом доме с прислугой, сестра удачно вышла замуж и подарила ему двух племянников, а сам он с удовольствием наведывается к ним в выходные.

— Надо же, не подозревала. Впрочем, я невнимательна к окружающим. Это неправильно, нужно с этим что-то делать. Но скажите, как вы, такие разные, стали друзьями?

— Знаете, это довольно личная история.

— Я не имею привычки болтать, если что. Ни о себе, ни о других.

— Я заметил, — усмехнулся он. — Но поскольку вы иногда показываете какие-то свои удивительные стороны, то я, пожалуй, тоже покажу. Вы готовы слушать долгий рассказ о прошлом?

— Я очень люблю слушать долгие рассказы о прошлом, — она положила приборы, отставила пустую тарелку и взяла бокал.

Он помолчал немного, потом улыбнулся, не глядя на неё — вероятно, какому-то воспоминанию.

— Хорошо, слушайте. Дело было так. Это все случилось, когда мы оба, только-только из академии, служили у генерала первый год. У Лодовико дома осталась девушка. Соседская дочка, с детства знакомы, вместе росли, все дела. Она его ждала, писала ему письма, очень трогательные, они беседовали по телефону, а когда он ездил домой, они встречались. Он предлагал ей выйти за него замуж, причем неоднократно, но она отвечала — сначала вернись окончательно домой, а там выйду. Не хочу, говорила, сидеть всю жизнь одна и ждать мужа. Сговорились вроде, что он полгодика еще послужит, потом вернется, и там уже свадьба и все такое. Кольца от него она тоже не взяла — а вдруг что с ним случится, и он не вернется, а она уже невеста просватанная, ничего хорошего. Ладно, он приехал к нам, радостный такой, мы уже смирились с мыслью, что он нас покинет, и вдруг девушка перестаёт отвечать на письма. Не подходит к телефону, ее домашние, которые в курсе их отношений и вроде как согласны на всё, говорят, что её нет, но они ей передадут непременно, что он звонил. И так примерно месяц. Он мрачнеет, места себе не находит. Я долго у него выпытывал, что происходит, он долго огрызался, что не моё это дело, но потом рассказал — когда держать в себе уже сил не осталось. Стали ломать голову вместе. Кончилось тем, что генерал вызвал его к себе и спросил — что случилось? Лодовико не сразу, но раскололся и ему тоже рассказал, что именно случилось. Тогда генерал вызвал еще и меня и говорит — а поезжайте-ка, ребята, и разберитесь, что там происходит, от вас тут всё равно толку нет, один ходит мрачнее тучи, а другой его утешает. Вот такой вам мой приказ, отправляйтесь утром и чтоб без победы не возвращались. Мы и поехали.