Книга Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика, страница 42 – Варвара Корсарова

Увы, мало я знала о витализме, магнетизме и симпатических связях. Оставалось надеяться на интуицию и на то, что мой дар заключается не только в том, чтобы видеть невидимое.

На этот раз потребовалось куда больше времени. Однако мало-помалу колесики пошли ровно, клапаны стали щелкать беспрерывно, кристалл в глубине камеры больше не сыпал искрами.

Дыхание моего пациента выровнялось, лицо обрело живой цвет.

— Отлично, — похвалил он хриплым голосом. — Молодец, Майя. Спасибо.

— Рада стараться, — вздохнула я. — Курт, дайте ему воды.

— Вот, — Курт сунул жестяную кружку. — Я свой отвар принес. Боярышник и мелисса.

Фон Морунген сделал глоток, скривился и отставил кружку. Курт посмотрел на него с облегчением, на меня — с благодарностью, забрал кружку и ушел.

— Это из-за вчерашнего? Ход вашего сердца сбился из-за тех приключений? Наверное, вы переволновались и вернулись домой поздно. Не выспались — и вот результат.

— Нет. Проблемы с механизмом не зависят от такой мелочи. Проблема в нем самом.

— Жаль, я не могу ее установить.

— Надеюсь, через год, когда приедет новый мастер, он все исправит раз и навсегда. У него будет подходящая подготовка.

Фон Морунген откинулся на спинку кресла и задумался. Рубашку он так и не застегнул, и я украдкой рассматривала его мускулистую шею и обнаженную грудь.

Я вспомнила статуи, которые видела в столичном музее. Полковник не отвечал стандартам классической красоты. У каменных юношей были крепкие, но покатые плечи, длинная шея и изящные руки. У полковника шея была бычья, плечи — как у кузнеца. И руки он унаследовал не от деда-аристократа, а от своей рабочей родни. Запястья широкие, пальцы короткие, сильные. Фон Морунген походил на скульптуру древнего героя, полубога-дикаря, силача в львиной шкуре, которому ничего не стоило голыми руками порвать пасть дикому зверю и свернуть гигантской гидре двадцать ее шей.

— Как идут поиски злоумышленника? — спросила я, чтобы перевести мысли на другое.

— Его поймали.

— Не может быть! Кто это был?!

— Пришлый бродяга из приморского города. Этой же ночью, недалеко от Ольденбурга, на выходе из леса, он напал на всадника на дороге — хотел ограбить, угрожал пистолетом. Несомненно, тем же самым, из которого стрелял в нас.

— Он сознался?

— Нет. Всадник — местный дюжий фермер — скрутил его, отлупил и доставил в полицию. Бродягу обвинили в попытке ограбления, однако он отрицает, что выслеживал нас в лесу. Уверяет, что нашел пистолет на дороге, счел это знаком свыше и тут же решил пустить оружие в ход.

— Как странно!

Полковник мрачно усмехнулся.

— Самое странное, Майя, что это был мой пистолет.

— Как?!

— Я возил два пистолета в ящике в карете. Моя мать воспользовалась ей вчера, когда ездила в город. Вероятно, бродяга забрался внутрь и взломал ящик, когда госпожа Шварц была в церкви или ходила по магазинам, а кучер отлучился в кабак. Или — что не исключено — проник прямо в каретный сарай в поместье. Кербер его не учуял, потому что пса вчера кто-то случайно запер в хозяйственной пристройке. Один пистолет — из которого и стрелял бродяга — нашли при нем. Второй пропал. Возможно, бродяга спрятал его где-то, чтобы позднее продать.

— Удивительно!

— Здесь вина Курта. До этого он последним ездил в карете, когда привез вас. Он должен был позаботиться об оружии. Забрать его в дом. Но забыл. Непростительный проступок для старого солдата. Я сделал ему выговор, он теперь причитает и рвет волосы на голове и в усах.

— Что-то тут не так, — я нахмурилась. — С одной стороны, хорошо, что злоумышленник не из местных и ваши подозрения оказались неоправданными. Но с другой… Что будет с этим бродягой?

— Сейчас он сидит в каталажке в Ольденбурге. Завтра его перевезут в Шваленберг, в окружную тюрьму.

Мы замолчали. Я видела, что полковник недоволен исходом дела, но держит соображения при себе.

— Усилю охрану, — решил он. — Попрошу старшего егеря прислать пару молодцов для обхода. Привезу еще собак. Вы сможете спокойно ходить по поместью, но за его границы не высовывайтесь и прошу, не ездите в город одна. Пройдет немало времени, прежде чем я наведу полный порядок в округе.

— Такие случаи здесь редкость. На моей памяти у нас не было ни убийств, ни ограблений.

— У вас в округе, — сказал полковник, вставая, — полным-полно преступников и мерзавцев иного рода. А от одного преступления до другого — маленький шаг. Все возможно, Майя.

— Жители округа не мерзавцы, — тихо сказала я. — Мелкие мошенники, но не от хорошей жизни.

— От слишком хорошей жизни, я бы сказал, — отрезал полковник.

Назревала ссора, я замолчала и начала собирать инструменты. Сухо попрощавшись с полковником, вышла в коридор и столкнулась с Зандером.

Брадобрей, по своему обыкновению, вынырнул из теней. За спиной у него висел ухофон на лямках, в ушах торчали трубки.

— Доброго утречка, госпожа Вайс, — он учтиво поклонился. — С полковником все в порядке? Приступ случился с ним как раз, когда я уходил после утреннего бритья. Скажу честно, я перепугался.

— Да, мы справились, — ответила я громко. — Он жив-здоров.

Зандер облегченно вздохнул.

— Благодарю вас, госпожа Вайс. Мне бы не хотелось потерять моего благодетеля. Но прошу, не кричите. Когда мой прибор со мной, я слышу не хуже вас. А когда я без него, кричать бесполезно. Но я хорошо читаю по губам.

Зандер шел рядом со мной. Он казался грустным и сосредоточенным. Шевелил губами, как будто беззвучно проговаривал собственные мысли, время от времени вздыхал и задумчиво потирал шрам на лысине.

— Вы давно его знаете? Полковника? — спросила я.

— Лет восемь.

— Курт рассказывал, вы спасли ему жизнь.

— Да, — кивнул брадобрей. — Ему в спину ударил осколок шрапнели и пробил легкое. Полковник потерял сознание и истекал кровью. После сражения я… обходил поле боя и услышал тиканье механизма под горой тел. В то время мой слух был на редкость остер. Я вытащил командира. Уже через месяц он был в строю. Живучесть у него необыкновенная…

Зандер быстро улыбнулся и потер ладони, как будто эта мысль очень его развеселила. А потом оглянулся, словно опасался, что нас подслушивают.

— Пару лет спустя я получил контузию, оглох, и меня списали, как инвалида. На пенсию прожить сложно, средств открыть цирюльню у меня не было, а старое мое заведение у меня отобрали. У меня была жена, она постаралась… ай, неважно теперь. А ведь до войны я брил и причесывал столичную знать… У меня ловкие руки, госпожа Вайс. И тогда решил: обращусь-ка я к его высокоблагородию Августу Шварцу, он человек справедливый, командир хороший, всегда заботился о рядовых. Бог даст, память ему не отшибло, после того, как он стал бароном фон Морунгеном. Ведь кабы не я, вместо титула, поместья и замка получил бы он солдатскую могилу и надгробный камень… Я приехал к нему и попросил места. Полковник не отказал, добрая душа, дай ему боженька здоровья и ладного хода шестеренок! Как удачно, госпожа Вайс, что вы теперь тут и можете продлить его годы.