Книга Кисейная барышня, страница 53 – Татьяна Коростышевская

Зорин томился у подоконника, любовался козой и время от времени поглядывал на меня.

Я поинтересовалась у месье Гаспара, чего именно ему хотелось сегодня отобедать и какое вино он предпочтет. Месье предпочитал что угодно, но в моей компании. Я сообщила, что наш с ним тет-а-тет, в случае осуществления оного, придется делить с дуэньей, госпожой Шароклякиной, и описала матрону, сгустив краски до грани приличий.

Отважного месье Лариса Павловна не испугала, а скорее раззадорила.

— Мадемуазель Абызова, — с ударением на последнюю «а», молил он. — Скажите мне «да»!

Я посмотрела на Зорина, изобразила смущение:

— Боюсь, мой жених не будет счастлив эти фактом, поэтому…

Воинственный взгляд француза в его сторону Ивана удивил и, кажется, позабавил.

— …я пришлю вам самый изысканный обед, который только можно получить на Руяне, а также корзину с лакомствами для моей нянюшки.

Зорин, поняв, что разговор с лекарем подходит к концу, предложил мне руку.

— Отказала или нет? — спросил он, подсаживая меня в седло. — Судя по кислому виду кавалера, свидания ему не обломилось?

Я гордо промолчала, но, когда лошадь тронулась, послала доктору, наблюдающему из окна, воздушный поцелуй.

Иван Иванович за это поводьев мне не отдал, а когда я попыталась их отобрать, пригрозил, что ссадит и придется мне добираться до отеля пешком.

Я похихикала про себя над этим ревнивцем и расслабленно прислонилась к мужской груди. Боком в седле было неудобно, когда госпиталь скрылся за холмом, я попросилась изменить посадку. Зорин позволил, присовокупив, что к виду моих панталон уже притерпелся.

Перекинув ногу, я ухватилась за луку седла. Лошадка шла рысью, а когда тропа закончилась, перешла на шаг. Погоды стояли расчудесные. Ветра не было, солнце было. Пахло близким морем, травой и хвоей.

— Эдак мы до завтра ехать будем, — протянула я.

— Мы куда-нибудь торопимся?

— Про тебя не знаю, а у меня дел невпроворот. Во-первых, надо на кухне распорядиться, чтоб для лекаря с Маняшей кушаний наготовили, да наведаться в винный погребок, да придумать, что Наталье Наумовне наврать про утреннюю отлучку, да… Иван! — Я возбужденно завертелась. — У меня же Гавр занедужил! Я ему, кажется, спину поломала.

— Это уже никуда не годится!

— Так не нарочно же, просто силы не рассчитала.

— Ты ерзаешь!

— Да нет, я его ногой…

Зорин чертыхнулся и приподнял мне бедра, отодвигая практически на луку седла.

— Ты на мне ерзаешь, а я, Серафима, не железный.

— Да? — Я заливисто расхохоталась. — А по ощущениям, довольно твердый.

Иван пустил лошадь в галоп, пришлось захлебываться смехом и ветром, попадающим в приоткрытый улыбкой рот.

— Идем твоего питомца осматривать, — велел Зорин, когда мы оставили нашего скакуна на попечение конюхов, и пошел к отелю, даже не предложив мне руку.

— Я попросила Карла Генриховича к нему вызвать, — я догоняла чародея. — Господин Отто котиков тоже пользует.

— Ну тогда я там без надобности.

Мы раскланялись со знакомыми, встреченными по дороге. Зорин даже замедлил шаг и не отшатнулся, когда я взяла его под руку. Я выглядела в сей момент огородным пугалом, поэтому пообещала себе для следующей нашей с Иваном прогулки выбрать самое милое платьице. Такой видный мужчина и спутницу рядом достойную иметь заслуживает.

У его нумера мы простились. Едкую заготовленную тираду я озвучивать не стала, видела, что чародей находится в состоянии до крайности нервическом, и даже знала, из-за чего.

В апартаментах меня ждали обе Марты и Наталья Наумовна. Последняя прибывала в истерике.

— Баюн ваш, барышня, ее цапнул, — прошептала Марта-толстушка.

— Или она его, — в другое ухо нашептала худышка, — там бабушка надвое сказала.

Натали сотрясала рыданиями козетку, на которой возлежала.

— Холодную воду в тазу несите, — скомандовала я горничным, — ароматические соли, нашатырь. Господин Отто где?

— Так он удалился уже. Госпожа Бобынина как раз на прощанье из своей спаленки изволила появиться.

— Почивать барышня изволила почти до полудня.

— Доктор как ее увидал, так и счел за лучшее…

— Увидал и услыхал.

— Чернавки подлые, — это уже Наталья Наумовна соло выступила. — Хамки, мужички!

— А Гаврюшенька…

— Исчадие тьмы! Зловонный демон! — Натали громко стонала.

— А барышня Бобынина…

— Всем замолчать, — веско произнесла я, негромко вроде сказала, а прочие притихли, даже Наталья Наумовна продолжала трястись без слов.

Я натерла ей виски, приложила ко лбу смоченное полотенце, заставила выпить воды.

— Ну же, Натали, будь умницей. Девушки мои приказы исполняли, никакого самоуправства не учинили. А то, что с Гавром у тебя мира нет, так вам и видеться с ним часто не придется. Я с управляющим поговорю, мы тебя в другие апартаменты переселим.

— Невозможно, чтоб ты одна с этим котом проживала.

— Я не одна буду. Ты же новостей еще не знаешь! Отыскалась Мария Анисьевна, с ней несчастный случай приключился, но через несколько дней она уже сможет службу подле меня нести.

Тут я ситуацию слегка преувеличила, но очень уж хотелось кузину успокоить. Однако эффект получился противоположным. Натали всхлипнула, горько, уже не истерично:

— Больше я тебе не нужна, никому я не нужна…

Мне стало стыдно. Подлая ты девка, Серафима. Наталья Наумовна всего лишилась, и гризетки своей, и романтического интереса. С Лулу ты, положим, ни при чем, а вот Ивана Ивановича именно ты переманила.

— Да как же я без тебя, Натали, — пошла я на попятный. — Без тебя мне никак нельзя. Мы же родственницы, сестричка, вместе должны держаться. Только и Гаврюшу я отлучить не могу, он животина бессловесная, я за него отвечаю. Вот и изыскиваю способы, чтоб и тебя не потерять, и его не обидеть. Хочешь, он из моей спальни появляться не будет?

— Хочу, — кивнула кузина. — А еще хочу Маняшину комнатку за собою оставить.

— Конечно, милая. Для няньки я велю у себя еще одну кровать поставить.

Наталья Наумовна все еще кручинилась, поэтому я использовала тот способ ее успокоить, который ни разу не подводил:

— Одевайся к обеду, у меня как раз премиленькое платьице для тебя имеется. Марта, Марта, помогите барышне Бобыниной облачиться в то, на что она укажет.

Горничные с кузиной скрылись в гардеробной, я пошла к себе. Гавр лежал на подушке, был он в бинтах, сквозь которые проступали пятнышки какой-то оранжевой субстанции.