Онлайн книга «Башня»
— Ты мне не доверяешь? Найл распахнул глаза. — С чего ты взяла? — Хочешь, чтобы я тебе помогла? — Только если это для тебя не опасно. Внезапно до Найла дошло: Мерлью хочется, чтобы он ее поцеловал. Стоит лишь наклониться вперед и прикоснуться губами. Ладонь девушки ласково переместилась со щеки ему на затылок, их лица тесно сблизились. Руки Найла вкрадчиво скользнули Мерлью вокруг талии, он пододвинул девушку к себе. Сидеть было неудобно, голые плечи упирались в холодную стену. Мерлью аккуратно высвободилась. У Найла дыхание перехватило от изумленного, радостного предчувствия: Мерлью пристраивала подушки на полу. Ей, похоже, не составляло неудобства прервать ласки для такого банального дела. Через минуту, притянув Найла к себе, она вожделенно прильнула к нему телом. Изумительно, просто поверить невозможно. Еще минут десять назад он распрощался со всякой надеждой, а вот теперь в руках у него было то, о чем он не смел и мечтать. Скажи кто, что Найла поутру казнят, восторг его едва бы померк. Он ощущал ее всю: обнаженные ноги, прижавшиеся к его ногам, короткую шелковистую тунику, гладко скользящую под пальцами, упруго нежную грудь, что, вздымаясь и опадая, касалась его груди, чувствовал сладость ее теплого дыхания. Найл бережно приникал губами к ее ушку, завиткам волос на шее, глазам, лбу. Мерлью нежными, упругими движениями легонько стискивала ему шею, мягко целовала в губы. Чувство какое неописуемое — ощущать ее, лежа на этих отсыревших подушках; была б возможность — не поднимался бы вообще всю ночь. Где-то внизу приглушенно бухнула дверь. Мерлью, замерев, прислушалась. Затем встала, подобралась к двери и выглянула наружу. Постояв чуть-чуть, на цыпочках вернулась назад. У Найла-то, оказывается, конечности немного затекли; теперь, когда сел, дожидаясь Мерлью, руки-ноги будто тоненькими иголочками покалывало. Мерлью опустилась рядом. Они опять нежно обнялись и слились губами в поцелуе. Наконец Мерлью отодвинулась. — Слушай, я попытаюсь выяснить у отца, что все это значит. А ты сам что, и вправду ни о чем не догадываешься? — Я убил паука, — просто сказал Найл. — Что ты сделал? — Мерлью глядела на Найла, явно не в силах осмыслить его слов. — На обратном пути, когда мы шли от вас. Он рассказал все: о песчаной буре, о том, как нашел раздвижную трубку, как неожиданно наткнулся на занесенного песком смертоносца, который, к счастью, не успел выскрестись наружу. Девушка содрогнулась, когда он описал, как вогнал острие восьмилапому в физиономию. Когда закончил, Мерлью покачала головой. — Не могу представить, как они могут об этом догадаться. Скорее всего, они могли предположить, что его убил твой отец. — Но они же могут читать мысли! Девушка досадливо дернула плечом. — Не верю я этому! Если б так, они бы меня давно уже слопали. — Когда меня сюда привели и посадили, там, за стеной, мне показалось, сидит паук. Он как бы пробовал вклиниться мне в мысли. Мерлью чуть сощурилась, размышляя. — С чего ты это взял? — Я слышал, как дверь скрипнула, когда он выходил. И половицы в коридоре. — А с чего ты взял, что он за тобой смотрит? — У меня просто возникло ощущение… Знаешь, бывает такое, когда кто-нибудь пристально пялится тебе в затылок. — У тебя такое часто бывает? Найл улыбнулся. — Лишь когда кто-нибудь таращится на меня. — Не пойму, и все тут, — вздохнула Мерлью. — Ты уверен, что все рассказал? — Тебе про гибель паука мало? — Кто знает, может, и в самом деле… Если бы им было известно… Мерлью неожиданно поднялась. — Ты куда? — К отцу, рассказать. Постараюсь убедить его поговорить с тобой. — Не рассказывай ему о пауке. Мерлью, повернувшись к Найлу, медленно опустилась на колени. — Мне надо будет ему сказать. А тебе — довериться ему. — Но ведь он служит им! — Безусловно. Иного ему не остается. И очень хорошо, что он им служит, — это лучше, чем чистить выгребные ямы… Но он их не любит. Как, рассуди, может он к паукам относиться, когда они на его глазах погубили стольких людей? Беднягу Найрис и ту слопали. — Лицо девушки омрачилось. — Все же мне кажется, не стоит рассказывать ему о пауке. Чем меньше людей знает, тем лучше. Я даже матери и брату и то ничего не рассказывал. Ладони Мерлью легли ему на затылок. — Ты должен мне довериться. Отец не сможет тебе помочь, пока не будет знать правды. Ну как здесь возразишь? Лицо Мерлью так близко… — Ладно, делай как знаешь. Подавшись вперед, она поцеловала Найла — жарко, влажно. Затем поднялась и вышла. Слышно было, как задвигается следом засов. От нахлынувшего блаженства прочие мысли делись невесть куда. Вместо этого он секунда за секундой все прогонял в уме те пятнадцать минут, что они пробыли вдвоем. Вспомнилось, как он ненавидел ее, как часто бередился мыслью отомстить, наказать, и душно стало от стыда. Дурость какая — приходить в ярость из-за того, что его назвали «тщедушным». В конце концов, ведь это же Мерлью: прямолинейная натура, привыкшая распоряжаться и поступать по своему усмотрению. А вместе с тем какой ласковой может быть! Воссоздал в памяти прикосновение ее губ, и голова просто кругом пошла от удовольствия. Пальцы все еще хранили аромат благовоний. Закрыл глаза, и в мыслях представилось, что она лежит рядом. Стемнело неожиданно быстро. Найл, обхватив колени, сидел и умиротворенно думал, что никогда теперь запах сырости и плесени не будет вызывать у него неприязни, поскольку неразрывно связан с воспоминанием о Мерлью. Само ее имя звучало музыкой. Найл, очевидно, задремал. Внезапный луч света заставил вздрогнуть. Голос Мерлью: — Не бойся, здесь только я одна. — В руках у нее был небольшой светильник. — Можешь спускаться. Отец желает тебя видеть. Он направился следом по коридору. — А что с матерью, Вайгом? — Их здесь уже нет. Посмотри. — Она толкнула крайнюю дверь. Светильник осветил пустую комнату. Начали спускаться по лестнице. Бойцовые пауки куда-то поисчезали. Нижние этажи заливал свет многочисленных масляных ламп, некоторые из которых своими высокими ножками напоминали золотисто сияющие снопы. Мерлью, задув свой светильник, толкнула какую-то дверь. — Вот сюда. Открылась большая комната, стены увешаны голубыми и золотистыми занавесями. Мебель примерно такая же, что была у Каззака в Дире, только поискуснее. На подушках вольготно сидели пять-шесть девиц-служанок, расчесывая друг другу волосы. Мерлью хлопнула в ладоши: |