Онлайн книга «Зигги Стардаст и я»
|
Теперь теней на занавесках две. Да, на это я не рассчитывал… визгливый смешок Хизер протыкает стенки трейлера. Ну вот. Лучше не придумаешь… Чую запашок травки. И благовоний – тех, с древесной ноткой, которые обычно зажигает папа. Занавеска у кровати чуть отдернута в сторону, и мне впервые удается заглянуть внутрь. Хизер дергается под музыку – волосы всклочены, забраны в конский хвост, больше напоминающий крысиное гнездо. На ней розовые шортики и обрезанная футболка с Деннисом-мучителем. Хэл без рубашки валяется на кровати в красных спортивных трусах и вечной красной кепке, листая «Плейбой», затягиваясь косячком. Ух ты, Уэб-то правду сказал! С той ночи миновало девять дней, но видок у него еще тот: левый глаз перебинтован, обведен всеми цветами побежалости до самого уха. Правый глаз – багровое месиво. Все лицо и грудь опухшие, изрисованные синяками, порезами и запекшейся кровью, точно неудавшаяся картина Поллока. – Где у тебя сигареты? – кричит Хизер, роясь в ящиках. – Бернадетт просила захватить парочку. – Глянь под раковиной, в мусорном ведре бычки. Она показывает ему средний палец, потом поворачивается и смотрит прямо на меня. – Снаружи кто-то есть! Проклятье! Пригнись, не двигайся, не дыши. – Кто здесь? – спрашивает Хэл, голос вибрирует сквозь оконный плексиглас. Хизер спотыкается, пара тарелок разбиваются в раковине. Ее ладони с размаху шлепают по стеклу. – Кто там, Хэл? Трейлер покачивается. Дверь распахивается. – Кто здесь? О господи… Ладно. Вперед. Лезу рукой в рюкзак, нашаривая магнитофон, и нажимаю кнопки воспроизведения и записи. 56 – О, глянь-ка, кого принесло! Хизер, ты должна это видеть! – Хэл вразвалочку спускается по ступеням, придерживаясь за дверь. – Да кто там, черт возьми? – Просто выйди – и узнаешь. Та выглядывает из трейлера, вытирая руки о шорты. – Джонатан?! Какого хрена ты здесь забыл? У тебя что там, пистолет? – Нет. Почему ты так решила? – А зачем ты сунул руку в сумку? – А… Просто, э-э, ингалятор ищу… – Фрик долбаный! – пытается протиснуться мимо братца, который останавливает ее, хватая за майку. – Мы уж думали, что больше тебя не увидим, Джонатан, – ухмыляется он. – Ну… понятно. – Слышь ты, фрик… – Хизер, тихо… – Нет уж! Пусти меня! – Она сбрасывает с себя его руки и рвется ко мне. – Ты и твоя индейская подружка… – Оставь его в покое, Хизер… – Ну уж нет, НЕТ, я его в покое не оставлю! – толкает меня к стене трейлера. Я бьюсь затылком, но не подаю вида. Не позволю ей догадаться, что мне страшно. – Мы ничего не сказали твоему папочке, потому что Хэл заставил меня поклясться, что мы этого не сделаем. Но теперь – все, все-о-о! Я позвоню ему… – Хватит. – Хэл подходит, придерживаясь за стену трейлера. – Нет! Не хватит! – Дыхание отдает мертвечиной, еле держусь, чтобы не блевануть ей в лицо. – Если твой папочка после этого не захочет меня видеть – да и черт с ним! Плевать я хотела. Все равно позвоню и заставлю его избавиться от тебя, псих больной, раз и навсегда… – Ты к Бернадетт вроде шла? Вот и иди, – говорит Хэл, крепко беря ее за предплечье. – Я сам позабочусь о… – А ты не толкай меня! Иду-иду. Ты, гребаный гомик… – бросает она мне напоследок, спотыкается о Стингреймобиль, шлепается на землю. – Дурацкий проклятый ВЕЛИК! – пинает его, поднимаясь с земли и отряхиваясь. – Крикни, если понадоблюсь, Хэл. Я буду недалеко. – Ага, ага. Иди уже. – Я ж сказала, иду! Проклятье. – И исчезает в ночных тенях, напевая песню Элиса Купера. – Извини ее. – Он прислоняется к трейлеру. Вблизи кажется, будто на нем сшитая из отдельных кусков хеллоуинская маска Франкенштейна. Неперевязанный глаз бегает в глазнице, распухший и воспаленно-красный. – Ужасно рад повидаться с тобой не в больнице, Джонатан. Ты просто не смог передо мной устоять, верно?.. Заходи, пивка попьем. – Его рука хватает меня за локоть, дергает вперед. Сердце грохочет. – Значит, Хизер не знает о?.. Ты понимаешь, о чем я… – А что она должна знать? – Что… в смысле… что тебе нравятся парни… – А кто сказал, что мне нравятся парни? – Сильнее сжимает мой локоть. Так сильно, что колени подгибаются от боли. – Ой, я не… – ТЫ, ГОМОСЕК ХРЕНОВ! – Извини, я просто подумал… Кривой шрам на щеке приподнимается. – Да я шучу, шучу! – А… – В смысле, ну, ты понимаешь. Мне нравятся не только парни… – О… – Ага… входи, – затаскивает меня в трейлер; спотыкаясь, поднимаюсь по ступеням. Когда Хэл отворачивается, торопливо проверяю, нажата ли кнопка записи магнитофона, лежащего на дне рюкзака. Нажата. – Нет, она не знает. И не нужно. Ты какое пиво любишь? – О… э-э… Все равно, какое есть… – Лишь вхожу внутрь, сознание мгновенно переносится в последний вечер, когда я был здесь. В этой постели. Когда он, лежа на мне, скалил зубы. Поскорее выдергиваю мысленить. – Значит… для тебя не важно… что я несовершеннолетний… – Тебе сколько стукнуло? – Семнадцать. Он притискивает меня к стене, поднимает руку. Неужели собирается ударить? Вышибить из меня дух? Не показывать страха. Не показывать страха! Вместо этого, запустив пальцы в мои волосы, крысеныш убирает челку с глаз. – Такой беленький… всегда любил блондинов. – Он сгребает пряди волос в кулак, оттягивая мою голову назад. – Я не расскажу, если ты не расскажешь… – Отпусти, пожалуйста, больно… – Я знаю, что ты хочешь этого, как тогда, тем вечером… – Я не хотел… – Нет, хотел… – Нет, не хотел. Прекрати! – отпихиваю его. Отступает на пару шагов, но шрам на щеке от ухмылки задирается еще выше. – А, так ты любишь пожестче, да? – подкрадывается ко мне. – Я его видел, Хэл. – Кого? – Своего друга. – Индейца? – Да. – Они все еще здесь? – Мгновенно распахивает дверь трейлера. – НЕТ! Уже уехали. Пару дней назад. Ложь. Но если бы он узнал правду… – Хорошо. Давно пора, – говорит Хэл, все еще вглядываясь вдаль через озеро. – Ты уверен, что уехали? – Да, э-э, слушай… ты очень сильно избил его. |