Книга Рассекреченное королевство. Испытание, страница 42 – Ровенна Миллер

«Распахни балкон нараспашку и танцуй голышом, никто не прознает!» – подумала я и покатилась со смеху. Алису бы удар хватил от одной только мысли об этом!

Успокоившись, я бросилась к углублению в стене, где стоял изумительный столик с мраморной крышкой, схватила чернильницу и перо и принялась строчить письма своим помощницам. Магазин, ткани, лицензии – все ли на месте, все ли так, как и должно быть? По правде говоря, вряд ли они получат мои послания, а я их ответ раньше, чем я вернусь в город. Да и в любом случае мне не о чем волноваться, это больше не мой магазин, это магазин Алисы. Как странно, что даже здесь, в чужеземной стране, где цветы, названия которых я не знала, клонились из вазы, выполненной скорее в серафском, чем в галатинском стиле, где из сада доносились голоса на языке, которого я не понимала, но могла думать о магазине, который раньше принадлежал мне, а теперь – Алисе…

Кто-то постучал, прервав мои размышления, и я поспешила к входной двери. Стук повторился, и только тут я сообразила, что стучат в смежную дверь, отделяющую мою комнату от покоев Теодора.

Я приоткрыла ее, увидела Теодора – в рубашке, бриджах и баньяне – и растворила ее настежь.

– Комната тебе нравится? – спросил он, входя внутрь.

– Довольно непривычная, но чудесно гармонирует со всем окружением. Но так много места для меня одной – уму непостижимо.

– На твоем месте я бы об этом не беспокоился: резиденция столь велика, что наверняка здесь остались незанятые покои. Кстати, не обессудь, но у каждого – своя комната.

– Да уж не обессужу, – расхохоталась я.

– Я так и думал. Но и не удивляйся. От всех этих брачных, внебрачных, но официально оформленных отношений ум за разум заходит: тут тебе и жены, и спутницы, и вторые жены, и первые мужья – в каждой стране свои порядки и обычаи, поэтому давным-давно приняли решение, чтобы все жили в отдельных комнатах.

– Приняли решение? Ты так говоришь, словно это был вопрос первостепенной важности.

– Именно так. Он обсуждался дольше, чем торговый договор, если я ничего не путаю. – Теодор улыбнулся, намекая, то ли что он пошутил, то ли что жизнь порой оказывается смешнее любой шутки. – Ой, а кто это у нас?

Я испугалась, но Теодор рассмеялся. В луче света, прорезавшем себе путь сквозь открытую балконную дверь, лежал огромный котище с бархатистой шерсткой, черный как смоль, но с белыми лапками и несуразными белыми усами, чуть смягчающими свирепое выражение его морды.

Теодор встал на колени, позволил коту обнюхать свои пальцы, затем почесал ему за ухом.

– Какой прелестный котик, правда?

– А… А домашние коты тут не редкость? – спросила я, глядя, как кот выпустил когти и поскреб пол.

– Возможно, у них тут целый кошачий дозор, и этот эксперт по мышам избрал твой балкон для отдыха от трудов праведных.

Я осторожно подкралась к нему. Мы с братом не держали дома ни котов, ни иную живность – к чему нам лишний рот! Пусть коты рыскают в поисках добычи по нашим переулкам, водить с ними дружбу мы не собирались. Однако этот упитанный холеный страж домашнего очага, гроза грызунов, нисколько не походил на уличного бродяжку.

Когда я приблизилась, котяра лениво поднялся, потрусил ко мне и, прежде чем я наклонилась к нему, потерся загривком о мою лодыжку.

– Ты ему нравишься, – обрадовался Теодор.

– Да неужели?

– Конечно! Как ты его назовешь?

– Ты хочешь, чтобы я дала ему имя? Но если он чей-то кот, наверняка у него уже есть имя.

– Ну да, но откуда нам знать, как окрестил его какой-нибудь серафский слуга. Давай! Если он намеревается повсюду тут шастать, тебе придется как-то его называть.

Сказать по правде, я не особо обрадовалась тому, что кот собирается «повсюду тут шастать». Зверь же тем временем плюхнулся у моих ног, прикрыл золотистые глаза и с нескрываемым удовольствием потянулся.

– Может, Полосатый? – наседал на меня Теодор. – Или – Усатый? Или Усатый-Полосатый?

Я засмеялась, а кот перекатился на бок и вперил в Теодора взгляд, ясно говоривший даже такой невежде, как я, что ни один уважающий себя кот не станет носить столь унизительное прозвище.

– Может, Оникс? – расщедрилась я. – Этот кот благородных кровей, ему требуется достойное имя.

Кот поднялся и снова принялся тереться загривком о мою ногу, оставляя на белых чулках черные шерстинки.

– Думаю, единственный способ не пускать его в комнату – это держать закрытой балконную дверь. Не густо.

– Не густо, – согласился Теодор. – Что ж, Оникс так Оникс. Значит, пока мы здесь, у тебя будет собственный кот.

– Видимо да, – неуверенно пробормотала я.

И хотя многие знатные дамы, которые посещали салон Виолы и заказывали у меня платья, держали домашних питомцев, сама мысль о том, чтобы жить бок о бок с животным, казалась мне донельзя странной.

– Я собираюсь осмотреть сад, если ты не прочь одеться и составить мне компанию, – сказал Теодор.

Я согласилась и, прежде чем Теодор успел вернуться за мной, быстро оделась, а чтобы прикрыть не уложенные в прическу волосы, надела широкополую, оплетенную шелком шляпу. Оникс, потеряв к нам всякий интерес, развалился на балконе.

Сад был просто исполинским и, как я заметила ранее, менее чопорным, чем сады Галатии. Теодор тотчас же с головой ушел в классификацию розовых кустов и декоративной травы.

– Эта трава, – произнес он, благоговейно поглаживая синеватые стебельки, – почти полностью исчезла в Западном Серафе после того, как там семь лет свирепствовала засуха. Но ученые университета разыскали сохранившиеся семена и возродили вид. И… О, ты только глянь! – вскричал он, свернув на тропинку и указывая на королевское, поистине самое величавое дерево парка с необычными листьями, отливающими по краям иссиня-розовым цветом. – Это же Царицын бук!

– Он прекрасен, – согласилась я.

Однако меня больше занимали не деревья, а замысловатая композиция сада. Среди вымахавших сверх всякой меры живых изгородей и небольших рощиц внимательному наблюдателю открывались увитые цветами или скрытые буйно разросшейся зеленью сводчатые проходы, ведущие в потаенные уголки.

– Эти буки – настоящая редкость, вырастить их стоит неимоверного труда, – продолжал Теодор. – Я всегда мечтал посадить один такой в теплице – обычно они не особо высокие, как и этот, но затем я понял, что ничего не выйдет и саженец просто засохнет.

– Расспроси здешних садовников, может, они поделятся своими секретами. Кстати, о секретах… – Улыбнувшись, я потянула Теодора за собой в узенький лаз между опорами увитой розами решетки, прямо в скрытую от посторонних глаз нишу, которую я углядела в живой изгороди. – Признайся, ничего подобного ты не ожидал?

В этом укромном местечке, затененном густой листвой, стояла низенькая скамейка и протекал, змеясь по выложенному брусчаткой ложу, ручеек.