Онлайн книга «Большая стрелка»
|
– Теперь главный вопрос: где искать этих гаденышей, – сказал Влад, кладя руку на досье. – Эти документы нам не сильно помогут, – заметил Гурьянов. Он был прав. Под каждой фамилией члена ахтумской организованной преступной группировки стояла короткая приписка: местонахождение неизвестно. * * * – Теперь остается распрощаться с новым директором и главным бухгалтером, – потер руки Гринберг. – И «Эльбрус», флагман производства, державший не один год переходящее красное знамя, станет наш, господа. Художник внимательно посмотрел на Гринберга и осведомился: – Всего-то двоих загасить, да? – Пока да… А потом надо будет еще порешать вопрос с армянами, которые стоят за Ашотиком. У них свои взгляды по поводу собственности на «Эльбрус». Ну там тоже, может, придется одного-другого на кладбище спровадить, – махнул небрежно рукой Гринберг. – Но это уже по обстановке. – Еще, значит, парочка жмуриков. – Есть какие-то трудности? – удивился Гринберг, с искренним недоумением посмотрев на Художника. Они встретились с глазу на глаз на одной из квартир Гринберга, куда тот таскал любовниц и иногда устраивал беседы с деловыми партнерами. После гибели Хоши общаться им стало куда легче. – Трудности?! Ты насчитал уже толпу жмуриков. А я не похоронное бюро! – зло произнес Художник, прекрасно знавший, что убить человека не так просто и достаточно опасно. – Это дорогого стоит. – Так ведь и «Эльбрус» недешев. – Ладно, продумаем все основательно, – согласился Художник. – И только тогда будем ломать голову, как делить свалившееся богатство. – Как делить? – непонимающе посмотрел на него заместитель по коммерции. – Я считаю, делить надо по-братски. Половина на половину от новых акций. – Ну, знаешь, Художник! – возмутился Гринберг. – Я за десять тысяч баксов могу нанять добросовестных специалистов, которые вполне справятся с задачей, – излагал он гладко, казенно. – А мне никого и нанимать не надо. Я тебя просто зарежу. Как свинью. – Художник поиграл возникшим как по волшебству в пальцах ножом. – Ты… Да как ты!.. – Как свинью, – повторил Художник. – Но половина… – А ты сколько предлагаешь? – Ну пять процентов. Это немало. – Только визжать будешь, когда железо через жирок твой пройдет. – Ну семь. Торговались они остервенело. Но наконец достигли взаимоприемлемых условий. Новый директор ликеро-водочного комбината, бывший ранее заместителем, Ашот Амбарцумов, и бухгалтерша, тридцатидвухлетняя красивая и длинноногая кукла-блондинка Наталья Глущина по четвергам ужинали в ресторане «Синий парус», а потом в сопровождении шофера и охранника ехали в загородный дом продолжать банкет при свечах в постели. Когда их темно-вишневый «Вольво» на всех парах устремился в направлении загородного дома, на трассу на третьем километре Московского шоссе с проселочной дороги выехал «КамАЗ», угнанный три часа назад. От удара «Вольво» вынесло на обочину. Иномарка, смятая, как консервная банка, ткнулась носом в овраг, замерла. Из машины выскочил телохранитель и тут же рухнул на землю – из кузова «КамАЗа» били из автомата. Потом киллеры спрыгнули вниз, подошли к искореженному «Вольво» и методично всадили в пассажиров по пуле. На похоронах Амбарцумова Лев Гринберг плакал. И говорил на панихиде, где собрались и заводчане, и областные руководители, с надрывом: – Ашот… Он… Он был не просто начальником… В нашем возрасте трудно находить новых друзей. А старые друзья уходят. Хорошие друзья. Добрые друзья. И нам остается ждать только встречи с ними там… Гринберг плакал искренне. Ему и правда было жаль Ашота. Тот действительно являлся его другом. Но друзья друзьями, а денежки врозь. Через два дня на него вышли армяне. Один из главарей армянской диаспоры Раф Григорян потребовал немедленно встретиться. – Конечно, Раф, конечно, – затараторил Гринберг. – Когда скажешь… В кабинет на заводе Раф заявился с двумя смуглыми, мощного телосложения армянами. Мрачные лица. Недобрые взоры. И в этих взорах совсем нехорошие обещания смертных мук. – Здравствуй, дорогой. Какая потеря! – рванулся навстречу Григоряну Гринберг. – Кто мог это сделать? – Не пожимая руки, Раф уселся в кресло. – Кто? – Это или Леня Нарусов. Или тамбовские бандиты. У них пересекались интересы. Тамбовцы задолжали Ашотику большие деньги. – Хотелось бы верить. – Раф пронизывающе посмотрел на хозяина кабинета. Гринберг подслеповато моргнул и глубоко вздохнул, выражая всем своим видом скорбь. Потом разговор вошел в более мирное русло. Повздыхали о погибшем товарище и наконец перешли к главному. – Знаешь, ведь и наши интересы в «Эльбрусе» присутствовали, – произнес Раф буднично, озвучивая мысль, не подлежащую обсуждению. – Доля его акций нам переходит. Вместе подумаем, как будем править. – Есть собрание акционеров, – сухо произнес Гринберг. – Есть существующий порядок. В его русле этот вопрос и будем решать. – Акционеры? – удивился Раф. – Слова не мужа, но мальчика. – Слова законопослушного человека. Это же не артель Ашота. Акционерное общество. И здесь свой порядок. – Нет, уважаемый, это именно ваша артель. И клянусь, если ты причастен к смерти Ашота, ты ответишь. Но пока я не знаю этого – мы друзья. И партнеры в бизнесе. – Партнеры? А если нет? – На нет и суда нет. Без суда все решим. Понимаешь, все будет по понятиям, Гринберг, по справедливости… – Вот что. – Гринберг вздохнул поглубже, кинув взор на часы. – Я думаю, вам лучше уйти. – Мы уйдем. Придут другие, – с угрозой пообещал Раф. – Ты этот разговор всю жизнь помнить будешь. До последнего вздоха. Тут затренькал телефон в его кармане. – Да, слушаю… – Папа, – послышался голос. – Папа… Детский крик отдалился и захлебнулся. Послышался густой бас: – Здорово, армянин. Как живешь? Как семья? – Кто это? – Раф почувствовал, что внутри все холодеет. – Друг. Я дал твоему Эдику конфетку. Ему понравилось… Теперь слушай, ара. Ты туда больше не ходи. – Отпустите ребенка! – Отпустить? Какие вопросы. Поиграем и отпустим… Ара, я твою породу знаю. Ты отправишь завтра семью в Армению или в Лондон. И пускай. Мы с детьми не воюем. Но сам умрешь. У тебя же магазины, мебельная фабрика. У тебя семья. Тебе что еще надо? Живи тихо. Телефон замолк. И Раф со стуком положил его на стол. |