Книга Я уезжаю!, страница 21 – Дана Шварц

Конечно же, маме я ничего не говорю, потому что она совершенно не смыслит в парнях, подругах и английских поэтах эпохи романтизма. Мы просто ведем себя как вежливые соседи по комнате, и меня это устраивает.

– ВАМ НУЖНЫ БИЛЕТЫ.

Сидящая за стойкой сотрудница туристической компании, с прической в виде улья, как у домохозяйки из комикса «Дальняя сторона» ^[8], едва взглянув на нас, продолжает очень медленно что-то печатать. Старее женщины с накладными ногтями мне не доводилось видеть.

– У нас есть билеты! – Я снова демонстрирую ей экран своего телефона. – Видите? Полученное по почте подтверждение, чек и билеты.

Дамочка из «Дальней стороны» бросает взгляд на мой телефон и тут же возвращается к своему более увлекательному экрану компьютера.

– Ваши билеты должны быть распечатаны.

Тут вмешивается мама:

– Нигде не написано, что билеты нужно распечатывать.

Женщина тяжко вздыхает, словно Атлант, и морщинистой рукой вырывает у меня телефон. Нам понадобилось сорок минут, чтобы найти офис «Бельгийского приключения», запрятавшийся в самом дальнем районе города, на улице, даже не отмеченной на карте. В электронном письме сообщалось, что ровно в восемь утра здесь собирается наша группа.

– М-м-м, – бормочет она. – А сегодня нет этой экскурсии.

Решив взять ситуацию под контроль, мама встает передо мной живым щитом.

– Мы купили и оплатили эти билеты, потому что они были доступны онлайн… – Она замолкает. Звучащий в ее голосе металл сходит на нет, как только она понимает, что слова вообще не оказывают никакого эффекта на женщину за стойкой.

Тут снаружи я замечаю небольшую группу людей и, хватая маму за руку, тяну за собой.

К нам подходит симпатичный парень старше двадцати.

– У вас тоже билеты на сегодняшнюю экскурсию в Гент?

Он австралиец. Его сопровождает красивая девушка с длинными темными волосами и челкой – наверное, подружка или жена.

– Обслуживание клиентов здесь просто ужасное, – добавляет она. – Больше никогда не будем пользоваться услугами «Бельгийского приключения».

– Ага, – продолжает парень. – Одни наши друзья ездили в Бельгию и тоже были на экскурсии в Генте. Сказали, что это было незабываемо.

– Я всего-то хотела увидеть запрестольный образ, – говорю я.

Может, все дело в их дружелюбии или в том, что мы оказались в одной тонущей лодке, но мне на удивление легко с ними разговаривать, хотя обычно я ненавижу общаться с незнакомцами.

– Что за образ?

– «Гентский алтарь». Один из самых важных шедевров эпохи Северного Возрождения. По-моему, пятнадцатый век. Считается краеугольным камнем христианского искусства. Еще его называют «Поклонение агнцу», предположительно написан Яном ван Эйком.

Все трое – пара австралийцев и моя мама – слушают настолько внимательно, что до меня тут же доходит: я же еще ничего не рассказывала ей про алтарь.

– Да, да, – подтверждает девушка. – Я слышала об этом. Шедевр! – А потом поворачивается к парню. – Ян ван Эйк – это тот, который написал «Портрет четы Арнольфини».

– Да ты что? Обалдеть! Как здорово, что вы оказались в нашей группе, иначе бы мы пропустили такое. А где находится этот образ?

– В кафедральном соборе Святого Бавона, – говорю я. – Не волнуйтесь, он уж точно входит в эту экскурсию.

– Если эта экскурсия вообще состоится, – замечает мама, и мы втроем поворачиваемся к дамочке из «Дальней стороны».

Парень энергично кивает в сторону экскурсионных бюро.

– Сраное шоу уродов. Вот дерьмо… – осекается он и прикрывает рот руками. – Прошу прощения за свой «французский».

– Все нормально, – успокаиваю я. – Я и сама до хрена ругаюсь.

Они с девушкой начинают смеяться, а я решаю не встречаться с мамой глазами хотя бы следующие двадцать минут.

В это время вокруг низенькой женщины с пучком белых волос, как у декоративного пуделя, собирается кучка людей.

– Группа в Гент? – тяжело дыша, произносит она. В ответ раздается одобрительный ропот. – Тогда сдавайте свои билеты и следуйте за мной к автобусу.

– Простите, – окликаю я. – А что, если я не распечатала билеты, но они есть у меня на телефоне?

– Нужны распечатанные билеты, – даже не удостоив меня вниманием, отвечает она и продолжает собирать у остальных туристов добросовестно распечатанные листы.

– Да, но я об этом не знала.

В качестве поддержки за меня вступается мама:

– Нигде не сказано, что билеты нужно распечатывать.

Женщина тяжко вздыхает и просит показать электронное письмо.

– Ладно, – глянув на экран телефона, сдается она. – Идите за мной!

– Такое ощущение, будто она делает нам одолжение, – говорит мама, пока мы идем к парковке. – Мы же за них заплатили.

После того как все мы загружаемся в автобус, наша карликовая экскурсовод сообщает, что ее зовут Эльза, и добавляет: «Пожалуйста, достаньте наушники и вставьте их в сиденье, чтобы включился аудиогид». Мы молча повинуемся. Автобус трогается с места, и с треском оживает наш «аудиогид»: звучит какая-то электронная музыкальная заставка в духе девяностых годов.

Голос с очень сильным акцентом просто называет объекты, которые мы проезжаем: «Мэрия. Старейшая пивная. Дом короля Людвига. Национальный банк». Никакого тебе исторического контекста, качество звука хуже некуда. А еще названия произносятся с небольшой задержкой.

– На самом деле вот Национальный банк, – в каком-то месте поправляет Эльза, вяло махнув рукой на украшенное башенками здание впереди.

– Это, – наклоняюсь я к маме, – самая худшая экскурсия за всю историю экскурсий.

– Им нужно это как-то отметить, настолько она ужасна.

– Поставить бюст Эльзы.

– Нет, статую той женщины из туристической компании.

– Она сама как статуя.

Мы обе разражаемся смехом впервые за время нашей поездки.

– Простите, – к нам через проход склоняется мужчина в панаме, – но я пытаюсь слушать.

Мама тут же прячет улыбку.

– Очень сожалеем.

В эту минуту Эльза перебивает аудиогид своими размышлениями о Брюсселе, где она, по ее словам, прожила со своим вторым мужем четыре месяца.

– А здесь жил друг нашей семьи. – Она указывает на жилой дом, заглушая речь аудиогида, сообщающего нам об общественных садах, до которых еще несколько кварталов.