Книга Люблю, скучаю… Ненавижу!, страница 63 – Елена Сокол

Чёрт, эти её футболки!

Она всегда спала только в них. Объёмные, широкие – почти как платья. Открывавшие взору лишь стройные ноги и острые коленки. Пару раз я уже проходил ночью мимо её комнаты, и когда дверь была приоткрыта, останавливался и позволял себе любоваться ею хотя бы несколько секунд.

Обычно Карина спала, свернув одеяло в рулон, варварски подмяв под себя и придавив сверху ногой. Я ощущал себя озабоченным подростком, когда с трудом находил в себе силы, чтобы закрыть дверь её комнаты и идти дальше.

Но сегодня… Сегодня она стояла передо мной в этой чертовой длинной футболке и протягивала ко мне руку. Манила, звала.

В её глазах были огонь и надежда, а моё многолетнее помешательство этой девушкой стало чем-то вроде дикой жажды, которое полностью лишило меня разума.

Я знал, что поступаю подло по отношению к её родителям, которые всегда были добры ко мне, понимал, что предаю долгую дружбу с её братом, но ничего не мог с собой поделать.

Сделав шаг, я оплёл руками её хрупкую фигурку. Стиснул пальцами её упругую попку, притянул девушку к себе крепче, поцеловал её в сладкие губы, и понял, что стремительно лечу куда-то в дикую бездну.

Я потерял себя ещё давно – когда впервые увидел её.

А теперь – теперь словно нашёл.

– Мне пора возвращаться. – Прошептал я на рассвете.

Солнце всё сильнее набирало обороты, распространяя вдоль горизонта свои лучи, природа оживала: чирикали птицы, шумело море, нарастали и другие звуки. Небо светлело, и мне тоже нужно было торопиться.

– Полежи ещё. – Пробормотала Карина, ворочаясь.

– Не могу. – Я поцеловал её в лоб и приподнялся.

Рука затекла от тяжести.

– Ну, полежи… – Попросила она.

Нельзя рисковать. Мы и так лежали, болтали с ней шёпотом часов до четырёх ночи. Обычно я уходил от неё слегка за полночь, а сегодня, можно сказать, вообще переночевал в её комнате.

– Ты же знаешь, что мне не стоит этого делать. – Улыбнулся я, разглядывая сонные черты её лица.

Встал, надел бельё и обернулся. Карина была прекрасна с алыми от долгих поцелуев губами, с разметавшимися по подушке мягкими волосами, с нечаянно оголившейся из-под одеяла идеальной грудью.

Надо было быть дураком, чтобы оставить её тут одну и уйти, но таковы уж были правила нашей игры.

Эти отношения продолжались уже месяц, и мы, кажется, растеряли все остатки осторожности и благоразумия, рискуя быть пойманными почти каждую ночь. Но ждать нам оставалось недолго: через несколько месяцев тайное должно было стать явным. Мы договорились, что сообщим её родителям о наших отношениях, и Карина уйдёт со мной. А дальше будь, что будет.

– У нас всё серьёзно? – На днях спрашивала она.

Мы скрывались ото всех, поэтому вопрос стоял остро. Особенно в свете того, что свободные девушки продолжали постоянно атаковать меня своим настойчивым вниманием.

– Конечно. – Ответил я ей тогда.

– Это хорошо потому, что я не собираюсь любить больше никого, кроме тебя. – Бросила Карина мне на шею.

И теперь, когда она лежала передо мной и сонно нежилась в своей девчачьей розовой постельке в этой милой комнате с обоями в цветочек, я понимал, какая на мне лежит колоссальная ответственность. Я осознавал, что тоже никого и никогда не любил до неё. И никогда больше не полюблю.

– Придёшь сегодня? – Она открыла глаза.

Я натянул шорты, надел футболку.

– Ты же знаешь, это небезопасно, мы с тобой уже говорили.

Приходилось шептать и одновременно прислушиваться к звукам в коридоре.

– Это выпускной, Радов. – Улыбнулась она. – Мама с папой уйдут после торжественной части, на танцы не останутся. Ты придёшь, и мы уйдём вместе. Посидим на утёсе, где нас никто не увидит, хорошо?

За эти улыбки я готов был на любые безумства.

– Хорошо. – Поцеловал её и осторожно вышел.

– Который час? – Пробубнил Вовка, подскакивая на постели, едва я вошёл.

У меня гулко забилось сердце.

– Ещё только шесть, спи. – Ответил я.

Он рухнул лицом в подушку, а затем снова поднял на меня сонный взгляд:

– А ты куда? Уже домой пошёл?

– Я… нет, пить ходил. – Оправдался я, чувствуя, как ледяная капля пота катится по спине.

– А, ага. – Кивнул друг, упал лицом в подушку и тут же уснул.

Вечером я купил самый красивый букет и отправился на её выпускной. Знал, как Каринка любит цветы, и как важен для неё этот день, и мне хотелось, чтобы она знала, что я точно достоин того, чтобы она осталась здесь со мной.

Я понимал, что её готов был принять едва ли не любой университет страны, но она решила учиться здесь, в родном городе, – из-за меня. И мне хотелось оправдать её надежды.

Я остановился у здания и взглянул на часы. Пришёл раньше, чем договаривались. Оставалось либо ждать её полчаса, либо позвонить. Набрал номер, она не ответила. Не знаю почему, но я решил пойти в зал. Было многолюдно, и вряд ли бы кто обратил на меня своё внимание.

Её голубое, точно облачко, нежное платье бросилось в глаза сразу даже в полутьме. Карина танцевала с каким-то парнем, и тот неуклюже держал её за талию. Мои пальцы сжались в кулаки, глаза налились кровью. «Всего лишь танец» – пытался успокоить я себя, но в следующий момент парень положил свои ладони на её лицо, притянул к себе и… поцеловал.

Я будто получил удар под дых.

«Эй, дай ему в лицо!» – прокричал мой разум то ли ей, то ли мне самому. Я сделал шаг, готовый наброситься на соперника, но… Карина не оттолкнула его.

Я узнал этого сопляка – это был её приятель. Толстяк, вечно носящийся по району со своей камерой.

И он целовал её на глазах у всех, а Карина не сопротивлялась. И даже положила свои ладони на его грудь.

Мерзость!

Я развернулся, швырнул букет в мусорку и ушёл.

Карина

– Филя, Филь! – Я осторожно отстранилась и, не в силах перевести дыхание, уставилась на него.

– Что? – Парень снова тянулся ко мне.

– Филь… – Я покачала головой. – Ты чего?

Мои губы горели.

Получить на свой выпускной поцелуй и признание в любви от лучшего друга – это, знаете ли, шок. Особенно, если вообще ничего не предвещало!

Или предвещало? Может, я просто не хотела замечать ничего и никого, кроме своего Радова.

И только теперь, глядя в глаза Филиппа, в глаза вечно неуклюжего и нерасторопного Фильки, своего закадычного товарища, я понимала, что всё-таки значили его по-собачьи преданные и полные надежды взгляды.