Онлайн книга «Путь искупления»
|
– Спасибо. Она взяла ее. Он дал ей прикурить, прикурил сам, и с полминуты они лишь молча дымили. – Итак, все-таки в чем же дело? – Элизабет стряхнула пепел. – Настоящая причина? – Причина чего? – Того, что ты мне помогаешь. Рэндольф пожал плечами, с кривоватой улыбочкой на лице. – Может, я просто недолюбливаю начальство. – Я и так знаю, что ты недолюбливаешь начальство. – А еще ты и так знаешь, почему я тебе помогаю. По той же причине, по какой я помог бы тебе закопать этих братьев Монро в самом темном лесу в самой глухой части округа. – Потому что у тебя дочки. – Потому что долбать их во все дыры за то, что они сделали с той девчонкой! Я бы тоже их пристрелил и не думаю, что за это тебя надо прижимать к ногтю. Ты сколько уже в копах? Тринадцать лет? Пятнадцать? Блин… – Он глубоко затянулся, резко выпустил дым. – Адвокаты защиты опять провели бы девчонку через весь этот ад, а какой-нибудь задроченный рутиной судья мог запросто их отпустить, придравшись к мелкой крючкотворской ошибке… Мы оба знаем, что такое случается. – Он похрустел шеей, с совершенно беззастенчивым видом. – Иногда правосудие поважней закона. – Довольно опасно для копа так смотреть на вещи. – Система прогнила, Лиз. Ты знаешь это не хуже меня. Прислонившись к стене, Элизабет наблюдала за стоящим рядом мужчиной – как свет касается его лица, сигареты, узловатых пальцев. – А им сейчас сколько? Твоим дочерям? – Сюзан – двадцать три. Шарлотте – двадцать семь. – Они обе в городе? – Милостью господней… Они еще немного покурили в молчании – худощавая женщина и здоровенный широкоплечий мужчина. Она размышляла о правосудии, законе и звуках, которые производила его шея, когда он ею хрустел. – А у Эдриена были враги? – У любого копа есть враги. – В смысле, внутри системы. Другие копы. Или юристы. Может, кто-нибудь из прокуратуры? – Тогда-то? Не исключено. Бывали времена, когда нельзя было включить телек без того, чтобы не увидеть на экране довольную рожу Эдриена рядом то с одной, то с другой смазливой репортершей. Многих копов это возмущало. Вообще-то тебе лучше спросить у Дайера. – Насчет Эдриена? – Угу, насчет Эдриена. – Джеймс затушил сигарету. – Фрэнсис всегда просто терпеть не мог этого малого. * * * Когда Рэндольф ушел обратно в отдел, Элизабет докурила сигарету, погрузившись в размышления. Тринадцать лет назад – были ли у Эдриена враги? А кто его знает. Сама Элизабет тогда была еще совсем юной. После случая возле карьера она ухитрилась окончить школу и два года отучиться в университете Северной Каролины, прежде чем бросить учебу и податься в копы. Выходит, в первый день профессиональной подготовки ей было двадцать – всего двадцать: полной юношеского энтузиазма и перепуганной чуть ли не до смерти. Тогда она еще не знала, что такое ненависть или политика, да и не могла этого знать. Но теперь размышляла обо всем этом с полным знанием дела. Пройдя по тротуару до угла, Элизабет обогнула группку прохожих, а потом свернула влево и ступила на проезжую часть. Ее автомобиль был припаркован в полуквартале на противоположной стороне. Она думала про врагов; думала, что все прошло чисто. Это длилось еще десять шагов. На капоте ее машины сидел Бекетт. – Что ты тут делаешь, Чарли? – Элизабет замедлила шаг прямо на проезжей части. Его галстук висел свободно, рукава рубашки закатаны до локтей. – Могу спросить у тебя то же самое. – Он наблюдал, как она преодолевает последний отрезок темного асфальта. Элизабет оценивающе изучила его лицо – оно было непроницаемо. – Просто заскочила ненадолго, – произнесла она. – Сам понимаешь. Проверить, как там дело движется. – Ну-ну. Элизабет остановилась возле машины. – Вы уже опознали жертву? – Рамона Морган. Двадцать семь лет. Местная. Мы считаем, что она пропала вчера. – Что еще на нее? – Симпатичная, но робкая. Никаких серьезных связей с мужиками. Официантка, с которой они вместе работали, считает, что у нее были какие-то планы на воскресный вечер. Сейчас пытаемся уточнить. – Время смерти? – По-любому после того, как выпустили Эдриена. Бекетт бросил это в нее, будто камень: давай-ка посмотрим, как ты с этим управишься. – Я хочу поговорить с медэкспертом. – Совершенно исключено. И ты это прекрасно знаешь. – Из-за Дайера? – Он хочет изолировать тебя от всего, что имеет хоть какое-то отношение к Эдриену Уоллу. – Он думает, что я создам угрозу расследованию? – Или самой себе. Гамильтон с Маршем по-прежнему в городе. Элизабет изучила лицо Бекетта, которое почти полностью скрывалось в тени. Но все равно сумела разглядеть под гладкой поверхностью какие-то эмоции. Гадливость? Разочарование? Так до конца и не поняла. – Дайер настолько ненавидит его? Бекетт понял вопрос. Она видела это. – Не думаю, что Фрэнсис вообще кого-нибудь ненавидит. – Ну а тринадцать лет назад? Тогда он кого-нибудь ненавидел? На лице Бекетта прорезалась горькая усмешка. – Это тебе Джеймс Рэндольф сказал? – Предположим. – Наверное, тебе стоит как следует взвесить источник… – В каком это смысле? – А в том, что Джеймс Рэндольф был всем, чем Эдриен не был. Узколобым. Лишенным воображения. Господи, да он разводился аж три раза подряд! Если кто и ненавидел Эдриена, так это Рэндольф. Элизабет попыталась пристроить эту детальку к общей головоломке. Бекетт соскользнул с капота и побарабанил пальцами по крылу, меняя тему разговора. – А я и не знал, что ты до сих пор на этом ведре ездишь… – Иногда. – Какого, говоришь, она года? Она наблюдала за его лицом, пытаясь уловить, к чему это он клонит. Что-то происходило, и машина тут была совсем ни при чем. – Шестьдесят седьмого. Подработала летом и купила. Вообще-то практически первая настоящая вещь, которую я приобрела сама. – Тебе тогда было восемнадцать, точно? – Семнадцать. – Ну да, верно. Семнадцать. Дочке священника… – Он присвистнул. – Настоящий подвиг. – Типа того. – Элизабет не стала упоминать про остальное: что купила машину ровно через две недели после того, как Эдриен Уолл не дал ей спрыгнуть в холодные, черные воды карьера; что под конец она буквально не вылезала из нее; что на протяжении бессчетного числа лет эта тачка оставалась единственной хорошей вещью в ее жизни. |